Элиас кивнул. Структура была ему хорошо знакома – более простая и менее насыщенная, чем у взрослых энграммов, с характерной фрагментарностью и эмоциональными всплесками.
– А теперь смотри, – Сера активировала вторую проекцию. – Это один из новых энграммов, появившихся на рынке в последние недели. Якобы детское воспоминание.
Элиас внимательно изучил структуру и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Энграмм выглядел… неправильно. На первый взгляд он имел все характеристики детского воспоминания, но при более тщательном изучении обнаруживались аномалии – слишком четкие связи, неестественная эмоциональная интенсивность, отсутствие типичных фрагментаций.
– Что это? – спросил он, хотя уже догадывался об ответе.
– Это гибрид, – ответила Сера. – Искусственно созданная структура, имитирующая детское воспоминание, но с характеристиками взрослого энграмма. Такого не бывает в природе. – Она сделала паузу. – Или, точнее, не бывало до сих пор.
– Откуда у тебя этот образец?
– От клиента, который хотел, чтобы я проверила его аутентичность. Богатый коллекционер, приобрел его на частном аукционе за баснословную сумму. – Сера покачала головой. – Он был в восторге от качества воспоминания, от его яркости. Не хотел верить, когда я сказала, что это подделка.
– Ты знаешь, кто продавал?
– Аукцион проводился через «Эфемеру», – ответила Сера, и Элиас напрягся, услышав название, упомянутое Даксом. – Но настоящий источник скрыт за несколькими слоями посредников.
– Что еще ты можешь сказать об этом энграмме?
– Вот что по-настоящему странно, – Сера увеличила определенный участок структуры. – Видишь эти паттерны? Они встречаются только в одном случае – при прямой передаче воспоминаний между связанными субъектами. Обычно это родители и дети или близнецы, люди с высокой степенью нейронной совместимости.
– Ты хочешь сказать…
– Что этот энграмм не был создан с нуля. Он был… извлечен напрямую, с использованием технологии, о которой я только слышала теоретические выкладки. – Сера выглядела по-настоящему встревоженной. – Если я права, кто-то нашел способ обойти стандартный протокол извлечения воспоминаний, позволяющий получать значительно более глубокие и чистые энграммы. Проблема в том, что такой метод чрезвычайно опасен для источника – он может привести к необратимому повреждению психики или даже к полному стиранию личности.
Элиас почувствовал тошноту, вспомнив слова Дакса о детях, выращенных специально для создания «чистых» воспоминаний.
– Есть еще кое-что, – добавила Сера, подходя к другой рабочей станции. – После того, как я обнаружила эти аномалии, я начала проверять другие недавние приобретения моих клиентов. И нашла это.
Она активировала новую проекцию, показывающую сравнительный анализ нескольких энграммов.
– Все эти образцы имеют похожие структурные особенности, несмотря на то, что якобы получены от разных источников. И все они появились на рынке за последние два месяца. – Сера повернулась к Элиасу. – Кто-то наладил масштабное производство этих модифицированных воспоминаний.
– Но зачем? – пробормотал Элиас. – Зачем создавать фальшивые детские воспоминания такого качества?
– Это только часть загадки, – ответила Сера. – Вторая часть еще интереснее. – Она подошла к иммерсивной камере и достала небольшой контейнер с ярко-зеленым энграммом. – Это пришло мне сегодня утром. Анонимная доставка, никаких отправителей или пометок. Только записка с просьбой показать это тебе.
Элиас напрягся.
– Ты просматривала его?
– Нет, – покачала головой Сера. – Я провела только базовый структурный анализ, чтобы убедиться, что он не содержит вредоносных паттернов. Это тоже детское воспоминание, с теми же аномальными характеристиками. Но самое странное… – она заколебалась, – структура этого энграмма имеет высокую степень совместимости с твоим нейропрофилем, Элиас. Словно он был создан специально для тебя.
Элиас посмотрел на мерцающий зеленый кристалл, чувствуя смесь тревоги и странного притяжения.
– Ты думаешь, это ловушка? Какой-то вид нейровируса?
– Не похоже, – ответила Сера. – Все мои сканеры показывают, что это просто воспоминание. Необычное, потенциально синтетическое, но не содержащее вредоносных элементов.
– Тогда я должен его увидеть, – решительно сказал Элиас. – Если кто-то хочет, чтобы я это увидел, значит, здесь может быть ключ к пониманию происходящего.
– Ты уверен? – Сера выглядела обеспокоенной. – Мы не знаем, какой эффект это может оказать.
– Именно поэтому я должен это сделать. – Элиас подошел к иммерсивной камере. – Если эти модифицированные воспоминания действительно способны влиять на личность, как сказал Дакс, лучше понять их природу. К тому же, я профессионал – у меня есть опыт работы с различными типами энграммов.
Сера неохотно кивнула.
– Хорошо, но я буду контролировать процесс и немедленно прерву его при первых признаках дестабилизации.
Элиас вошел в прозрачный куб и расположился в эргономичном кресле в центре. Сера активировала систему и осторожно поместила зеленый энграмм в приемник.
– Готов? – спросила она, настраивая параметры погружения.
– Да, – кивнул Элиас. – Установи среднюю интенсивность для начала.
– Начинаю интеграцию, – объявила Сера.
Мир вокруг Элиаса начал растворяться, уступая место новой реальности, сотканной из чужих – или нет? – воспоминаний…
Яркое летнее утро. Солнечные лучи проникают через листву высокого дуба, создавая на земле причудливые узоры света и тени. Запах свежескошенной травы смешивается с ароматом цветущих роз. Элиас – нет, не Элиас, а мальчик, ему около пяти лет – сидит на веранде большого загородного дома, болтая ногами, которые не достают до пола.
Перед ним деревянный стол, на котором стоит стакан домашнего лимонада с кубиками льда и тарелка с печеньем, еще теплым после духовки. Звуки классической музыки доносятся из открытых окон дома – Моцарт, Маленькая ночная серенада.
– Эли, милый, не болтай так сильно ногами, – говорит женский голос, и в поле зрения появляется высокая женщина с каштановыми волосами, убранными в элегантный пучок. Ее лицо освещено мягкой улыбкой, но глаза – серые, как грозовое небо – выглядят встревоженными.
– Прости, мама, – отвечает мальчик, и Элиас чувствует, как его губы формируют слова, которые он никогда не произносил, но которые кажутся удивительно… правильными.
Женщина садится рядом, и ее рука – прохладная, с тонкими пальцами – легко касается его волос.
– Сегодня приедут гости, – говорит она. – Важные люди. Ты помнишь, что нужно делать?
– Быть вежливым и отвечать на все вопросы, – послушно повторяет мальчик. – И не рассказывать о наших играх в докторов.
По лицу женщины пробегает тень.
– Именно так, умница. – Она целует его в лоб, и от нее пахнет чем-то химическим, скрытым под слоем дорогих духов. – Если ты будешь хорошо себя вести, вечером мы поиграем в твою любимую игру.
Сцена меняется. Теперь мальчик в большой гостиной. Вокруг него несколько взрослых в строгих костюмах. Они наблюдают за ним с холодным интересом, делая заметки на тонких планшетах.
– Потрясающие результаты, – говорит один из них, пожилой мужчина с пронзительными голубыми глазами. – Эмоциональная глубина, структурная целостность, нейропластичность… Все