– Хороший офицер, и дипломная работа у него сильная, немного подналечь, и будет кандидатская.
– Хороший-то он хороший, да только загулял он у нас.
Северянин встрепенулся:
– Тоже мне невидаль.
Председатель обратился к Христопуло:
– В ГУНИО вакансий действительно нет, а вот в Центре дальней радионавигации освободилась должность главного инженера…
Саня не дал ему закончить:
– Согласен!
ЦДРН – это, конечно, не ГУНИО, от этой аббревиатуры в коленях не заслабит и низ живота приятной истомой не разольется, но тоже ничего, и расположен в Ленинграде в одном здании с ГУНИО, а главное – пусть Залупыго хоть удавится, не достать теперь ему Христопуло.
Смута
На стажировку группу в полном составе отправили в Севастополь, и для Морева она плавно перетекла в отпуск. Отдыхать вдвойне приятней, если отдыхать не от чего.
К первому сентября полный сил Морев прибыл в академию для дальнейшего повышения научно-теоретического уровня. Он уже почти профессионально проводил среди себя работу и рос над собой. В академии была прекрасная библиотека, и квалифицированные педагоги и слушатели, определившиеся со своим будущим, углубленно изучали те предметы, которые могли пригодиться им в дальнейшей службе.
Неожиданно атмосфера добра, спокойствия, благости была взорвана известием о предстоящей проверке. Дело в том, что во время съезда народных депутатов какой-то клоун-депутат из Анапы в белом костюме и белых сандалиях громил с трибуны вооруженные силы. В его эмоциональной речи, произносимой на южном суржике, были прямые указания на то, что армия наша полное говно, а все потому, что генералы толстые.
Руководство вооруженных сил, уже начавшее терять твердость и ориентиры, на всякий случай решило отреагировать.
Ссылки на Петра I, утверждавшего, что «…у дельного генерала или обер-офицера не в ногах или седалище сила, а суть в голове и навыках воинских… А посему – лучше пусть без ног полководец виктории одерживает, чем без головы дурень конфузии терпит, в полном здравии проживая», успеха не имели. У перестройки были свои кумиры.
Генеральной инспекции МО СССР было поручено провести проверку армии и флота на соответствие роста весу. Учитывая, что будущих начальников готовят именно в академиях, с них и начали. Первой под удар попала Военно-морская академия. Во все революционные времена в первую очередь расправлялись с офицерами флота, потому что флот для смутьянов был таким же символом власти, как скипетр и держава.
Сначала завибрировала кафедра физподготовки. Во время сампо в класс заглянул майор Боря, он занимался физподготовкой с гидрографами.
– Привет, мужики, – заискивающе начал майор. – Проверять едут, звери, вы уж не подведите, а то мне через месяц подполковника получать.
Борю пожалели и обещали не подвести.
В академии физической подготовке и так уделялось слишком много времени. Слушатели между собой называли ее спортшколой с физматуклоном. Даже начальник академии старый адмирал Понибычковский регулярно стучал мячом на теннисном корте и был еще ничего себе.
Майор Боря ждал проверки, как Наташа Ростова своего первого бала. Это было символично, по окончании того и другого лишали девственности.
Дождался майор, наутро началось. Морев впервые в жизни увидел генерала-физкультурника.
На дыбу подвешивали пофакультетно, это могло быть лучшей иллюстрацией к рассказу Конан Дойля «Пляшущие человечки».
Бегать повели всех скопом на Каменный остров. Бежали в форме, в уставных ботинках, единственным послаблением было отсутствие галстука. Гидрографы постарались и майора Борю не подвели, пробежали плотной стайкой с хорошим результатом. Боря ходил именинником и обещал проставиться.
Беда случилась у командного факультета, те решили схитрить и выставляли на маршруте замену, на чем и погорели. Обнаруживший партизанщину генерал-физкультурник орал дурным голосом всякое непотребство и в конце концов подвел итог:
– Весь факультет бежит по новой, а то устроили тут, понимаш, акамедию!
И факультет побежал во второй раз, это больше напоминало отступление французов по старой Смоленской дороге. Взрослые мужики в чинах – командиры частей, кораблей и подводных лодок из последних сил покоряли дистанцию в три километра. Внимание Морева привлек истекающий потом, нелепо перебирающий ногами, побрякивающий первичными половыми признаками капитан I ранга. У него изрядно выпирал животик, глаза были выпучены, а ртом он хватал воздух, как рыба, выброшенная на берег. Для него катиться было бы естественней, чем бежать. Наверное, он был хорошим командиром подводной лодки, но бегун он был никакой.
Лишний раз убедившись в том, что расслабляться нельзя, потому что как только расслабишься, так сразу и вдуют, Морев, густо пахнущий потом и безнадегой, брел домой.
В прихожей встретила жена.
– Не раздевайся, ужинать будем в гостях.
Не произнеся ни слова, он разделся и прошел в душ. Смыв пот, а заодно и плохое настроение, Морев начал проявлять интерес к жизни.
– Это в каких таких гостях?
– Дина с Мотей получили разрешение на выезд, дают отходную.
С Диной жена Морева училась в медицинском институте, и они были очень близки. Со временем это переросло в дружбу семьями.
Жизнь еврея в СССР была, конечно, не сахар, а перестройка открыла советскому еврейству все двери в стране и дверь за рубеж. Прислушиваясь к генетической памяти, которая напоминала, что во время смуты всегда бывают погромы, евреи дружно проигнорировали новые возможности внутри страны и ломанули на историческую родину.
Вообще-то Мотя был коренной одессит. Его отец, работавший снабженцем в Одесском порту, не без основания полагал, что рано или поздно снабженцем по фамилии Циперман компетентные органы таки заинтересуются. И чтобы не доводить дело до чистосердечного раскаяния, он решил сменить обстановку. И сменил – перевез семью в Ленинград.
Кое-что в Одесском порту он все-таки намышковал и поэтому, не особо напрягаясь, заселился в трехкомнатную квартиру на пересечении Лиговского и Невского проспектов. Работать устроился снабженцем на завод «Электросила». И все бы ничего, да климат не тот, почил Мотин батя в бозе и был похоронен на еврейском кладбище с православным названием «Преображенское». В наследство сыну он оставил квартиру, должность снабженца на «Электросиле» и бабу Цилю, которой последние десять лет вот-вот должно было стукнуть девяносто.
И вот теперь Мотя, его жена Дина, сын Боря и баба Циля получили разрешение на выезд.
– Привет, Мотя! Поздравляю!
– Не трусите в прихожей, проходите сразу за стол.
Морев уселся поудобней и осмотрел сервировку.
– Мотя, такой повод, а где икра?
– Азохен вей! Так из откуда ей взяться, все снесли на взятки в ОВИР. Чтоб они жили до ста двадцати лет.
