– Нет, мужики, не дело это. Не сегодня-завтра с флота попрут, так и уйдем на пенсион с голым задом.
Подчеркивая важность затронутого вопроса, выпили не закусывая. Балдахинов крякнул, втянул ноздрями рукав тужурки и внес предложение:
– Квартирный вопрос, конечно, вещь неуправляемая, это как кому карта ляжет. А с землей вопрос решаемый, нам как офицерам по закону Родина должна по пятнадцать соток на рыло, причем бесплатно.
Посидев еще с часик и коллективно пофантазировав о том, что они на этой земле построят, приняли окончательное решение с завтрашнего дня и начать.
И начали, оказалось не просто. Нужно было найти такое место, чтобы по душе и чтоб местная власть землицу ту выделила. Там, где хотелось, их никто и не слушал, а там, где предлагали, не хотелось и заморачиваться.
Долго они искали, удаляясь все дальше от Москвы, и наконец остановились на живописном берегу Волги в аккурат напротив церкви Иерусалимской иконы Божией Матери, что в Белом Городке.
Бесплатной процедуру выделения земли можно было назвать только с большой натяжкой. Ребята скинулись, дело того стоило, и через месяц получили постановление поселкового совета Приволжского поселения Кимрского района о выделении земли под индивидуальное жилищное строительство.
Конечно, было далековато – 160 километров на север от Москвы, часа три с половиной пилить на машине, но красота места, близость реки и оголившийся частнособственнический инстинкт это неудобство перекрывали с головой.
Зиму они провели в коллективном творчестве, планируя участки и рисуя будущие дома. Поселковый совет выдал им на один участок больше, не зря же скидывались, так вот на этом участке они решили построить общую бревенчатую хату, которая служила бы им базой, пока будут строиться их собственные дома. На том и порешили, а участок с хатой после можно и продать, частично покрыв расходы на строительство своих домов.
Наступления весны ждали, как молодожены первой брачной ночи. В конце апреля, когда окончательно сошел снег, вместе с первыми птицами на берегу Волги появились новоявленные застройщики с семьями и скарбом. Жили в палатках, но было весело, все были при деле. В соответствии с планами, вымученными зимой, участки засаживались саженцами фруктовых деревьев и ягодными кустарниками.
Местные пьяницы с радостью и незадорого срубили им пятистенок из ворованного бревна и поставили русскую печь. К стройке возникало много вопросов, но их не озвучивали, все равно дом на продажу.
Обязанности распределились сами собой, Макуркин гонял строителей, Балдахинов вел бухгалтерию, а Штукин занимался стройматериалами. За постоянными заботами не заметили, как пролетели и весна, и лето. С первым снегом бурная деятельность замерла.
Теперь им предстояло за зиму, уже с учетом полученного опыта, нарисовать проекты домов. Леня Балдахинов решил строить небольшой дом из бруса, чтоб закончить стройку за сезон и не растягивать это сомнительное удовольствие на годы. Саня Штукин с проектом не спешил, то ли еще не определился, то ли сдерживали финансовые трудности. Зато Женя Макуркин размахнулся не на шутку, решил он построить большой кирпичный дом и разместить в нем всю свою родню до седьмого колена. Вспомнив очередного родственника, он брал новый лист миллиметровки и приступал к переделке проекта. Видимо, в детстве он не читал стих «Дом, который построил Джек» и, естественно, повторил все ошибки английского народного фольклора.
Неожиданно наступила весна, собственно, как и любое другое время года в России.
Леньке строили местные, а Женькину стройку им было не потянуть, тут нужны были и опыт, и квалификация. Через знакомых он вышел на бригаду строителей с Западной Украины, отзывы об их работе были самые лестные. Макуркин с ними связался, оговорил объем работ, цену и сроки. Через неделю, день в день, как и договаривались, бригада прибыла. Пять молодых здоровых ребят в камуфляжной форме, с инструментами, под руководством крепкого, кряжистого немолодого мужичка больше походили на диверсионный отряд, заброшенный в тыл врага. Во-первых, чувствовалась железная дисциплина, а во-вторых, они говорили на непонятном языке.
Все они были с хутора Цибулькина, недалеко от села Волица, что на реке Рата. Без смеха западенскую фамилию бригадира было не выговорить, поэтому к нему все обращались Ничипор Зиноныч или просто Зиноныч.
Дело сразу заладилось. Каждое утро Зиноныч проводил развод на работы, трудились от зари до зари и, что интересно, совсем не выпивали. Раз в неделю бригадир приносил письменный отчет по работам и использованным стройматериалам. В начале сентября сложное кирпичное сооружение было подведено под крышу. Зиноныч руководил установкой стропил и ригелей, дом принимал законченные очертания. Щурясь на солнце, Макуркин млел от созерцания воплощения мечты в жизнь. Штукин вернул его к реальности:
– Женя, этот этап стройки обязательно нужно отметить, крыша дело такое – не обмоешь, может и потечь или, того хуже, рухнуть.
Макуркин в деталях представил себе рухнувшую крышу, от этого видения ему стало нехорошо.
– Обмоем, обязательно обмоем! Пьянку назначаю на 11 сентября, заодно совместим с Всероссийским днем трезвости.
Наступил Всероссийский день трезвости, по другим источникам – День граненого стакана, солнце, изрядно потрудившееся летом, припекало из последних сил, двор был наполнен ласкающей слух какофонией, издаваемой молотками, пилами, дрелью и другими инструментами. Старый беззубый кобель развалился кверху пузом на крыльце общего дома и грел свои потроха. Женя с Саней накрывали стол и ждали Леню, тот должен был принести соленые грибочки. Балдахинов принес грибы, осмотрел стол. Все на месте, и выпить, и закусить, а главное, зеленушка своя, с огорода.
– Ну и чего ждем?
– Не чего, а кого. Должен подъехать Андрюха-Гитлер.
Андрюха был из соседнего садоводческого товарищества, принадлежало оно бывшим сотрудникам МВД. Ребята сошлись на любви к банным процедурам и их последствиям. Андрюха службу в органах давно оставил и трудился в службе безопасности какого-то банка, а свое неординарное прозвище он получил за неприкрытую германофилию.
Долгие годы Андрюха был реконструктором военного мундира при Московском историческом клубе, специализировался на немцах, там его и накрыло.
Во двор, грозно урча мотором, въехал здоровый черный джип «Додж Дуранго», через открытые окна на полную громкость бухала известная маршевая песня Третьего рейха – «Erika». Из машины вышел голубоглазый белокурый здоровяк в полевой форме СС с лихо заломленной на затылок фуражкой и громко захлопнул дверь автомобиля. Смолкли звуки стройки, работяги застыли, в их позах и взглядах читалось: «Ну наконец-то!»
В них проснулась генетическая память. Субстанция эта сложноустроенная и определяется информацией, которая хранится в генотипе и, соответственно, передается по наследству. Для ее