Никто из сидящих в круге возле огня не обернулся, никак не отреагировал на мое появление, только видно было, что происшествие приняли во внимание и мысленно поставили галочку.
Остановившись на небольшом отдалении, я огляделась: от центра, заслоненного чьими-то спинами, вздымались прозрачные языки пламени и волнами перетекали звуки проходящего разговора, похожие на гул пчелиного улья. Изредка откуда-то доносились негромкие вздохи и возня.
Сидели почти неподвижно. Каждый – на своем собственном холщовом узловатом коврике, брошенном прямо на траву. И слушали тем рассеяннее, чем дальше от костра находились. И тут я вспомнила, что в спешке забыла дома свой коврик. Подумав, я аккуратно подобрала под себя ноги и зависла неподвижно сантиметрах в двадцати над землей, постаравшись, чтобы края одежды не свешивались вниз. Здесь была уже настоящая астральная территория – место, куда никогда не ступала нога простого человека. Даже маги редко забредали глубоко в подобные глухие места, не то что люди.
Говорили о какой-то Вальпургиевой ночи – мистической ночи, связанной с некой святой Вальпургией (надо же!), – и особенностях ее празднования, которые могли существенно изменить на время ход энергии в нашем мире и повлиять – в какой-то мере – на наше существование. Я слушала вполуха.
Какой отменный бред! Но бред, поданный с такой серьезностью и помпезностью, что любой заядлый зануда сгрызет себе все локти от зависти.
Странно было бы кому-то из присутствующих не знать, что в Вальпургиеву ночь, к тому же выпавшую в этом году на полнолуние, обычно происходит сближение миров, грань между ними практически стирается, и происходят различные метаморфозы. Это очень ответственное время, но тем интереснее за ним наблюдать. Многие как раз проводят в этот момент весьма любопытные обряды, на которые очень здорово хоть разок посмотреть вживую и что-то новое узнать, но…
Кажется, за размышлениями я что-то прослушала. Потому что из мыслей меня выдернули неожиданным окликом:
– Хема! – повторил все тот же знакомый повелительный голос, что так напугал меня сегодня своим «вещанием» из цветных стаканчиков в ванной.
Я не откликнулась, по привычке пропустив мимо ушей комбинацию звуков, потому что совсем не привыкла откликаться на сокращение.
– Хамелиона Обскурия!
А вот это уже по мою долю. Чуть дернувшись, я обернулась на звук и, кажется, столкнулась со взглядами почти всех присутствующих на поляне. В центре, в догорающем кострище, танцуя в пламени, виднелись, если чуть присмотреться, очертания, напоминающие суровое мужское лицо.
И да, говорило все это время тоже оно…
– Ты назначаешься дежурной по Дому на эту ночь, – слова прозвучали в голове каким-то раскатистым, жутко гулким и неправдоподобным эхом.
«Допрыгалась… Нате вам!..»
От внезапно охватившего меня изумления я немножко онемела. Только подумать, дежурство на время отмечания Вальпургиевой ночи! Что за нововведения?!
Пока я пару секунд глотала проклятия, окружающие, кажется, потаенно радовались, что участь быть дежурным досталась не кому-то из них. Не много радости – всю ночь напропалую носиться по Дому этаким вселенским разумом и оком, следя за тем, чтобы кто-то что-то с радости и в пылу азарта не учудил.
И зачем я только отвечала на призыв этих стаканчиков в ванной?
«Ладно, будет вам дежурство», – злорадно соображала я, думая на самом деле о том, как бы его избежать.
Глава 3
Домой я возвращалась в расстроенных чувствах, все еще ощущая подлость происходящего. Выходит, на собрание мне велели явиться лишь для того, чтобы свалить бренность ответственности. Но почему именно я?..
Одинокий подъезд тяжело хлопнул дверью за моей спиной.
Возле лестницы обнаружилась обтрепанная коробка с надписью черным маркером: «Гадальные услуги и проектирование телепортации. Прием и запись на прием. Для писем. Обращаться по адресу: дом номер… Спросить у проходящих мимо».
Подписи не оказалось. Хотя и так было понятно, кому предназначались эти послания.
Уже приблизившись к своему этажу, я почувствовала нечто непривычное и неладное… Едва двери распахнулись, я поняла, в чем было дело.
Мимо меня, расстилаясь на пространство всего этажа и длинным ответвлением уходя за поворот коридора, тянулась толкущаяся, плотная очередь.
Понятно. Та самая запись на прием к старухе-гадалке по различным из различнейших вопросам.
– Вы по-о записи? – кто-то весьма галантно одернул меня, пробирающуюся сквозь очередь, за рукав, заставив остановиться всего в нескольких шагах от своей двери. Я повернула голову.
Позади стояла полупрозрачная в свете подъездных ламп высокая фигура мужчины в длиннополом камзоле и кожаных сапогах.
На высокомерном породистом лице застыло ясное выражение благородной сдержанности и терпения, в то время как холодный взгляд почти нахально окинул меня с ног до головы. Словно его обладатель был здесь живее всех живых.
– А-а вы по-о за-аписи? – повторив вопрос, чопорно произнесло привидение, свойственным всякому иностранцу манером растянув гласные, и высокомерно задрало напудренный белый подбородок с темной мушкой.
– Нет!
Спиной я почувствовала, как в очереди возникло нехорошее оживление. Поднялись разноголосый гомон и шум, шебуршание, суета, шелест многослойных платьев, стук подкованных сапог и взволнованное свистящее перешептывание. Призракам невдомек было, что я не хочу влезать перед ними на прием – он мне вообще никогда не был и не будет нужен.
Воспользовавшись передышкой, я проскользнула по стене мимо монохромных прозрачных фигур и обернулась. Мое перемещение осталось незамеченным. Зато гвалт стоял, как после большого происшествия.
«Ну и пусть себе развлекаются», – подумала я и, по привычке закрыв глаза, шагнула сквозь порог…
По коридору плыл синеватый туман. Кинув на вешалку звякнувшую об стену сумку, я остановилась напротив коридорного зеркала.
Лосячья морда слабо дремала, осунув губы и замшевый мягкий нос, и в тишине отчетливо слышалось ее негромкое сопение. Чтобы не будить ее, я прошла мимо и на цыпочках приблизилась ко входу в ванную. В просвете между дверью и стеной, оставляя косой росчерк на обоях, горел неизменно теплый, прозрачно-янтарный свет.
Из крана гулкими каплями стекала вода. Стаканы стояли по бортику как ни в чем не бывало, только почему-то в обратной последовательности. На полосатом ворсистом половике еще виднелись взрыхленными бороздками мои мокрые следы, и даже вода казалась не до конца остывшей.
Мне вдруг страшно захотелось залезть обратно и не выбираться из ванной как минимум до полуночи, но тут из вентиляционной решетки под потолком внезапно раздалось приглушенное хоровое пение и заикающееся повествование чьего-то голоса, рассказывающего не то анекдот, не то тост, не то какую-то давнюю историю.
Я прислушалась. Среди прочих голосов, эхом доносящихся с верхнего этажа, один звучал совершенно отчетливо:
– Тумбочка, тумбочка, шкаф – хлоп! Хлоп!
В