– Привет, проходи. Пришедшим посылаем приветствие премудрой правды, – он говорил так, словно отчитывал, засыпая, какую-то плохо отрепетированную роль, и слушать его было чревато впадением в оцепенение, схожее с сеансом медитации. Я чувствовала, что невольно начинаю зевать, а он все продолжал вещать, не замолкая, и лупил себя по лапам толстым хвостом.
– Созывать собрание собирались самые сильные света сего. Неделю не наступало ненастье. По прошествии пролетело, промелькнуло птицей, и домой, долой – долго-де?.. Все высиживаю, выжидаю выгоды. Нет нигде, не найти…
Рядом с дежурным на столе стояла громоздкая механическая точилка без карандаша и возвышалась кипа сшитых бумажных папок, перевязанных тонкой тесемочкой. Пока он говорил, я тихонько рассматривала пожелтевшие от времени обложки – интересно, что там?.. – и отчаянно терла глаза, но веки все равно слипались и казались какими-то набухшими и тяжелыми, как свинец.
Больше всего на свете хотелось остаться здесь, прилечь прямо возле этого стола и вздремнуть пару часиков под колыбельную увлеченного тихого бормотания.
Баю-баюшки. Баюн! Ай!..
Я почувствовала, как одна из моих ритуальных побрякушек – серебристо-зеленая ящерка – вылезла из-за воротника и ощутимо больно вцепилась мне в спину. Сонное теплое оцепенение как рукой сняло: наоборот, нахлынула какая-то ясность и сразу стало понятно, что мне очень холодно стоять на продуваемой проходной в промокшей одежде.
– Это все, конечно, очень интересно, но мне пора!.. – торопливо произнесла я, не дав коту снова завести свою заунывную шарманку, и быстрыми шагами направилась к лифтам.
В спину мне донесся расстроенный вздох Баюна: «Ну вот, и эта сорвалась… Старею я, видимо…»
На моем этаже все было тихо. Я вышла из лифта и огляделась. За спиной скрипнули двери, кабина тут же гулко загрохотала, ухнула вниз и со скрежетом покатилась куда-то в сторону. Я машинально проследила за звуком, удаляющимся по направлению к другому подъезду. Вообще, каталась она куда только хотела.
Дома я первым делом стянула с себя мокрую одежду, вытащила из гардероба платье, надела его и с удовольствием покрутилась, рассматривая себя в зеркалах. В одном из них, на дверце, блестело странное круглое пятнышко, как будто кто-то надышал на стекло и протер себе окошечко.
С обратной стороны.
Сейчас это меня не смущало, но помню, как, только попав сюда, я многому удивлялась. А чему-то не перестала удивляться до сих пор…
…У нас есть сосед-пьяница: раньше жильцы постоянно встречали его бродящим по подъезду босиком, оставляющим за собой мокрые отпечатки-следы, с вечно выпяченным животом, покрытым рыжеватыми волосами.
Он носил растянутые широкие штаны, у щиколоток схваченные резинками, и выцветшую майку-матроску под шелковым восточным халатом, красивым когда-то, а теперь заляпанным сушеной чешуей и масляными пятнами соуса от «Атлантических шпрот». Позади него волочилась по полу засаленная седая борода.
У старика было странное имя, не то настоящее, не то выдуманное, но жители всегда называли этого соседа Хоттабычем.
Он постоянно бубнил что-то себе под нос, нервно теребил бороду и то пропадал из подъезда, то вновь появлялся в нем с периодичностью в пару часов, и отовсюду, выстилая за стариком своеобразный след, вместе с вырванными из бороды клочками волос сыпались объекты его странных, затуманенных алкоголем желаний. Абсолютнейший хлам, каким его с уверенностью можно было назвать: ржавые чугунные сковородки, фарфоровые блюдца, мясорубки, проеденные молью тапочки вкупе с поношенным расписным тряпьем, китайскими веерами, благовониями и псевдозолотыми побрякушками с восточного базара.
Сам неудавшийся творец, совершив свой маршрут от порога квартиры до проходной, где были самые высокие потолки, заматывался с головой в какой-то коврик, возносился к потолку и там засыпал до очередной своей вылазки, почесывая белые от штукатурки бока. А разозленные жильцы разгребали свои двери от завалов рухляди и строчили коллективные жалобы главуправе.
Престарелая Гарпия в бешенстве закрывалась в своем кабинете, где объявляла себя слишком подверженной стрессам (а оттого, мол, без усилий стремительно теряющей вес), провозглашала по этому случаю обеденный перерыв и не пускала к себе никого в течение дня, а то и двух, по истечении которых справедливый пыл жильцов понемногу утихал.
И все повторялось заново…
Иногда по подъезду с незапамятных времен шатался не то эффект чьего-то странного воображения, не то плод неудачного энергетического эксперимента: абсолютно каменная статуя богини Афины, совершенно безрукая и непоправимо холодная, с плаксиво сморщенным прекрасным мраморным личиком и пронзительным голосом сирены.
Хоть и поговаривали, что, мол, статуя сама по себе – вещь немая, неподвижная и говорить и ходить не может, но изредка с лестничной площадки в районе десятого этажа доносились заунывные вопли и громкое беспорядочное цитирование «Илиады» на древнегреческом…
Но ожившая, подобно Галатее, капризная богиня вовсе не была единственным нарушителем общественного порядка.
Одно время в Доме часто околачивался мой старый знакомый – Баг Будигост, шутник со специфическим чувством юмора.
Честно говоря, шалости у него были так себе, на двоечку: одним он менял вывешенное на просушку белье, так что соседи потом полдня спорили, где чья-то белая простыня; другим сдергивал одеяло с ног во время сна, гремел посудой, хлопал дверцами в кухне и шевелил занавесками… В общем, всеми силами изображал из себя полтергейста.
Хотя сам представлялся чем-то вроде оборотня. Из разряда тех, что вечно обросшие шерстью, немытые и слегка обтрепанные.
Впервые я застукала его у себя на кухне ночью за очередным хулиганством: согнувшись и присев на корточки прямо посреди обеденного стола, Косматый старательно заплетал бахрому на скатерти в кривые спутанные косички. Видимо, только на это хватило его скудной фантазии.
Кастрюль, которыми можно было погреметь, у меня не оказалось, дверцы шкафчиков закрывались мягко и бесшумно, а сама я спала в другой комнате. И ему еще повезло, что он не сунулся ко мне, а то было бы хуже.
Увидев в темноте посреди стола сгорбленную шерстяную спину, я взвизгнула – кто бы не испугался?! – и со всей силы огрела незваного гостя тапкой. Так мы и познакомились.
Баг много путешествовал, не раз бывал за пределами Дома и после всегда рассказывал множество интересных историй. Это было похлеще всех сплетен и новостей косноязычного Алоизия. Мы быстро сдружились.
А потом он куда-то пропал. То ли растворился в Астрале, то ли просто исчез преждевременно.
Говорят, оборотней забирает Луна… Хотя мало ли что говорят! Толкуют, что и человек произошел от обезьяны!..
…Неожиданно в коридоре раздался звонок. Я узнала его: резкие трели с птичьим