Я достала связки хвостатых чайных пакетиков, перемешанных в конфетной вазочке, банку с кофе, ткнула в кнопку чайника, села на табуретку у стола и, нахохлившись в банном халате, стала ждать.
Сквозь оконное стекло на стол и стену за моей спиной брызгало желтое весеннее солнце, зайчиками разбегающееся по обоям. Кухонное окно было единственным в квартире, выходящим на Астрал, а не в созданные из моих воспоминаний локации.
Явно случилось странное, раз хмурое обычно небо сегодня озарилось такими красками. Странное и… очень хорошее. А я, как обычно, осталась в стороне от происходящего.
Наглядевшись, писательница по-прежнему молча вошла в кухню. Отчаянная робость боролась в ней с отчаянной решимостью, в то время как она стеснительно блуждала взглядом по коллекции открыток на стене, бледнела и краснела одновременно, явно желая что-то сказать.
Я вдруг с удивлением поняла, что совсем не знала ее прежде и ее образ в моем сознании был составлен чисто на домыслах, слухах и собственной неприязни к некоторым вещам.
– Ты как будто сама не своя, – наконец произнесла гостья, устроившись на краешке дивана.
– Не выспалась. Дежурство, – коротко ответила я.
Писательница скомкала в руке салфетку, снова разгладила ее на скатерти, сделав вид, что заинтересована ее рисунком. Потом гостья подняла на меня осмелевшие глаза. Казалось, она задаст вопрос.
– Нет. У тебя что-то случилось. Я заметила это по взгляду…
Я неопределенно повела плечами, прикусив язык. Фраза попала в точку.
«Мое сердце похоже на пуговицу: кто-то вырвал его из груди и пришил толстой ниткой. Оно не может биться, пока я ему сопротивляюсь.
Но и уступить просто так не могу…»
Вода в чайнике очень кстати закипела. Пар ударил в носик посудины, чайник пронзительно засвистел, испустив клубы пара.
Спасибо, дружище, ты меня выручил!
Пока я, пользуясь случаем, отвернулась, чтобы разлить по чашкам кипяток, пока нарочито долго искала в шкафу сахарницу, успевшие защипать глаза слезы испарились и даже появилась надежда, что неудобно начавшийся разговор получится повернуть в другое русло. Главное, чтобы она больше ничего не спрашивала. А говорить может все, что ее душе угодно.
Просто не обращать внимания.
Писательница больше ничего не спрашивала. Она вообще больше ничего не говорила, только смотрела на меня сквозь стекла очков круглыми и большими наивными глазами.
Но это молчание грызло не меньше, чем стая волкулаков вместе взятых.
Я грелась в дрожащих лучах и, неподвижно замерев, точно ящерица, щурилась на солнце. Впрочем, я ею и была.
Астрал даровал мне второе тело, даровал дом и возможность проникнуть в тайны человечества, о чем другие могут только мечтать. Он с детства выделил и выбрал меня, а потом, когда окружающие отвернулись, дал возможность уйти и жить здесь.
В мире, где за каждым уголком поджидает нечто удивительное и невероятное.
Потерять все эти чудеса ради несуществующих чувств?.. Пусть этот мир и выдуманный, но кто сказал, что только поэтому он не может быть идеальным?.. Без этой боли, без сомнений, без страхов, что тебя снова предадут и оставят на обочине жизни, не понимающую, в чем именно ты провинилась?..
Я задавала себе вопросы и чувствовала, что с каждым словом какая-то мысль все сильнее ускользает от меня. Точнее, я сама старательно прячу ее, упрямо не желая принять.
Догадка нагнала меня с запозданием, но так отчетливо и ярко, что я чуть не рассмеялась, почувствовав всю ее иронию.
Наше человеческое стремление направлено на то, чтобы себя разрушить. Нам скучно в своих выдуманных мечтах, нам надо разрушать себя. Десятки раз ради попытки когда-нибудь однажды повстречать того, кто залечит твои раны и рассеет душевную боль.
Вот только стоит ли столько мучать себя из-за эфемерного обещания счастья, которое может не сбыться?.. И как понять, что оно – твое, а не чье-то еще, и все усилия твои будут не напрасны?..
Внутри шла неустанная борьба, хотя со стороны это, наверное, больше смотрелось, будто я покачиваюсь из стороны в сторону над кружкой чая, пытаясь не заснуть.
Я не знала, сколько прошло времени. Поняв, что расшевелить меня не удастся, писательница торопливо поднялась, сделав вид, что ей нужно срочно бежать за чем-то важным.
– Спасибо за чай.
Я заметила, что она даже не притрагивалась к своей чашке, но ничего не сказала.
– Кстати, – словно вспомнив вдруг что-то важное, соседка остановилась в полуобороте на пороге кухни. – Я вчера начала писать новую историю: про сильную, но очень одинокую девушку, которая боялась снова поверить людям. Связь достаточно крепкая, так что, если бы ты захотела… Портал работает не только в полнолуние. Собственно, я за этим и приходила. Чтоб сказать…
Несколько секунд отголоски ее слов звенели у меня в голове, пока я пыталась осмыслить только что услышанное. А когда обернулась, в кухне и коридоре уже никого не было.
Она ушла, оставив меня в пыльном, знакомом до каждого закутка мирке, и впервые за столько лет я вдруг почувствовала, что в нем стало тесно…
Утро началось смазанно.
Алексей открыл глаза. В голове густой поволокой стоял туман. Как будто тонкой веткой мазнули по воде, запустив тонкую рябь, и эта рябь все никак не хотела утихать, насаждая в душе смутное волнительное чувство какого-то невыполненного обязательства.
Мысли путались. И все никак не удавалось сложить кусочки пазла. Точнее, кусочки времени между его вчерашней прогулкой во дворе и возвращением в квартиру…
В кухне сочилась и с ледяным стуком капала на дно раковины вода. Бесцельное и упрямое солнце било косыми лучами в забрызганные дождем окна, расцвечивая мир золотисто-желтыми охряными красками.
Холодильник был пуст, так что пришлось с горем пополам собираться и идти на улицу, в продуктовый ларек за углом.
Воздух перед подъездом был пропитан солнцем и весенней пылью. Среди кружащих букетом ароматов иногда отчетливо пробивался солоноватый запах хвои, теплой земли и еще чего-то влажного, древесного. Вокруг разлилась какая-то особенная свежесть, затерявшаяся в каждом клочке пространства. Мимо станции, дребезжа и издавая пронзительные гудки, промчался длинный серый состав.
В этом и прелесть жизни рядом с железной дорогой: в любое время суток все расписание отправления пригородных поездов твое. И это же – самый большой минус.
Когда Алексей вернулся, в квартире, на первый взгляд, все было по-прежнему. Проходя мимо двери в спальню, он заметил в свете солнечных лучей какое-то пятно на ковре