— Капитан Сеймур! Джентльмены! — сказал я. — Все, что я делал в последние месяцы, было ради Англии. — Я посмотрел на Сеймура, как честный Джек Оукхэм, внимающий проповеди капеллана против пьянства. — Могу ли я спросить, что вы, джентльмены, знаете о Зерновом конвое контр-адмирала Ванстабля и о его важности для французской нации?
Это заставило их подпрыгнуть, скажу я вам! Если бы им приложили к задницам раскаленное железо, они бы не дернулись сильнее.
— Зерновой конвой? — переспросил Сеймур. — Что с ним?
С этого момента я их поймал. Я видел это в их глазах (которые вылезли из орбит). Но Сеймур продолжал лепетать:
— Первостепенная задача этой эскадры — обнаружить Зерновой конвой, — сказал он. — Лорд Хау ждет с Флотом Канала, двадцать шесть линейных кораблей, чтобы перехватить Зерновой флот… — Внезапно он оборвал себя и виновато огляделся по палубе. Лейтенант Барроу догадался, о чем он думает.
— Я бы не беспокоился, сэр, — сказал он, глядя на людей, которые роились вокруг нас, — сомневаюсь, что в эскадре есть хоть один человек, который не знает, что в наших приказах. Вы же знаете, как это бывает!
— Хм, — сказал Сеймур, кусая губу, но все же понизил голос. — Мы должны остановить этот конвой! Если мы лишим французов продовольствия, которое везут эти корабли, то Франция будет голодать, и мы сможем навязать им любые условия! — Он еще немного посомневался, сколько можно мне рассказать, а затем отбросил последние сомнения. — Флетчер, — сказал он, — вы должны рассказать мне все, что знаете о Зерновом конвое. Лорд Хау ждет, чтобы их перехватить, но мы даже не знаем, когда конвой выйдет в море. — Он посмотрел на меня. — В этом и есть наша цель, Флетчер. Если мы не сможем доставить его светлости сведения о местонахождении конвоя, то Флоту Канала не останется ничего лучше, как патрулировать Бискайский залив в тщетной надежде перехватить конвой случайно!
— Он уже вышел, сэр, — сказал я. — Второго апреля, из Норфолка, Виргиния.
«ЧТО?» — кажется, в этот раз все трое и впрямь подпрыгнули на месте.
— Боже мой! — подавленно вымолвил Сеймур. — Значит, мы провалились.
— Нет! — возразил Барроу. — Лорд Хау должен узнать об этом без малейшего промедления. Мы должны немедленно повернуть домой!
— Джентльмены! — сказал я, выкладывая свой главный козырь.
Я помахал у них под носом приказами Купера. Мокрые, липкие, отсыревшие, но все еще совершенно разборчивые.
— Я говорил, что все мои действия были на благо Англии. Что ж, вот результат. У меня здесь приказы американского Конгресса капитану корабля Соединенных Штатов «Декларейшн оф Индепенденс».
Теперь они буквально таращились на меня, как рыба, выброшенная на берег.
— Эти приказы содержат великую тайну, доверенную французами их американским союзникам, — точку рандеву, где французский флот, вышедший из Бреста, должен встретить Зерновой конвой и сопроводить его домой. — Я опустил глаза и зачитал ключевые детали: — Широта 47 градусов 48 минут северной; долгота 15 градусов 17 минут западной от Парижа…
Что ж, никто бы не сказал, что Сеймур тугодум. Мы с ним оказались на борту «Фидора», флагмана маленькой эскадры, так быстро, как только можно было спустить шлюпку. С вытаращенными от важности глазами он выпалил мои новости коммодору Катлеру, и в течение часа в большой каюте «Фидора» состоялось совещание офицеров эскадры.
И вот я снова герой. Моя история молнией разнеслась по эскадре, и я стал спасителем Старой Англии, веселым парнем, который обвел янки вокруг пальца и унес с собой секрет, который выведет лорда Хау и его Флот Канала на Зерновой конвой и задушит эту войну в колыбели. Это очень походило на мои первые дни на борту «Джона Старка», когда Купер с открытым ртом слушал мои рассказы о Пассаж д’Арон.
Но это было другое. Это было куда масштабнее и серьезнее. Во-первых, слушателями моей истории была не пара «офицеров»-янки, которые еще вчера были пиратами. Это были три полных капитана Королевского флота, дюжина лейтенантов и разномастные штурманы со своими помощниками, не говоря уже об офицерах морской пехоты. Море красных и синих мундиров, золотого шитья и белых отворотов, столпившихся вокруг стола Катлера под кормовыми окнами его большой каюты. И никакой глупости вроде сбора всей команды, чтобы послушать байку. Еще бы, черт возьми!
И вот тут-то и пригодилась правда и ничего, кроме правды. Я рассказал им чертовски складную байку о том, как меня захватил капер, оторвав от моих законных обязанностей первого помощника на борту «Беднал Грин», и о моих ужасных ранах, и о том, как капитан-янки предложил мне службу на своем корабле, предложение, которое я принял лишь ради возможности добыть сведения о Зерновом конвое. Ну а что — почему бы им не поверить? В конце концов, вот он я, без сомнения, покинувший янки в открытом море и с несомненными приказами Купера в кармане. Я удостоился троекратного «ура» и поднятых бокалов всей компании.
Наконец, коммодор Катлер поднял руку, призывая к тишине, и отдал нам всем распоряжения.
— Благодарю вас, мистер Флетчер, — сказал он, махнув мне рукой, чтобы я сел, словно царь, отпускающий своих музыкантов. — Друзья мои и братья-офицеры, — продолжил он с сияющими глазами.
Это был лысеющий, морщинистый старик, состарившийся на службе и получивший командование этими тремя фрегатами благодаря какой-то подковерной интриге. Он и так был счастлив, подняв свой коммодорский брейд-вымпел над палубой «Фидора», но теперь Господь в своей бесконечной мудрости и милосердии даровал Филипу Катлеру шанс совершить нечто великое для своего короля и страны.
— Братья мои, — повторил он со слезами на глазах, — мы немедленно поворачиваем в Англию! Наш прямой долг — доставить эту потрясающую новость лорду Хау на предельной скорости. Мой клерк делает копии американских приказов с деталями рандеву, чтобы каждый корабль мог везти по одной. — Он повернулся к капитану «Эндемнона». — Вы, сэр, будете искать лорда Хау на берегу, на случай если флот будет вынужден бросить якорь у Сент-Хеленса или в Спитхеде, в то время как я со своей копией буду искать его светлость в море. Мои собственные приказы говорят мне, где его