— Леди Сара, — сказал он, — мне не особо важно, на кого я работаю. По крайней мере, я так думал, но я человек прямой, и всегда таким был. Но вы и ваша семья, вы для меня слишком крутой замес, со всеми вашими заговорами и двойной игрой. Вы ведь пытались убить этого Флетчера, не так ли? А ваши дела в Лонборо? Либо вы, либо ваш другой проклятый сынок пристрелил человека в Койнвуд-холле. Но это еще не все. Я не верил — нет, я не хотел верить — тому, что говорил о вас этот вшивый хмырь Солсбери. От него я бы не поверил! Но судя по представлению, которое вы только что устроили, миссис, я думаю, что плясать на одеяле с собственными сыновьями — это меньшее, на что вы способны!
Она даже не моргнула в ответ. Вместо этого остатки чудовищной истерики улетучились, когда она поняла, какую огромную ошибку совершила, и принялась спасать то, что можно. В ее планах для Слайма все еще была очень важная роль.
— Бедный мальчик! — сказала она с горьким сарказмом. — Так вы разочарованы во мне? Все ваши планы по самосовершенствованию рухнули? Вы, значит, оставили всякую надежду стать джентльменом и вращаться в обществе с великой леди под руку?
Укол достиг цели. Слайм и не догадывался, что она так много знает о его тайных желаниях. Он остановился на пути к двери.
— И кто вы такой, чтобы судить о моей личной жизни, мистер сыщик Сэмюэл Слайм? Кто вы, как не сутенер палача? Сколько бедных душ вы отправили на виселицу, чтобы их задушили, и они обмочились в штаны, пока их матери висели у них на ногах, чтобы все закончилось быстрее? И вы когда-нибудь задумывались, были ли хоть кто-то из них на самом деле виновен? И в чем виновен? В краже буханки хлеба, когда они умирали с голоду?
— Тьфу! — сказал Слайм. — Я не занимаюсь такой дешевкой. Вы знаете, каких я привожу. Тех, за кем никто другой не осмеливается идти!
— Верно, — сказала она, — но только потому, что за их головы назначена самая высокая цена; так что не задавайтесь. И не смейте думать, что вы лучше меня! — Она встала и пошла к нему. Она шла медленно, покачивая бедрами, и остановилась в дюйме от него. Она посмотрела ему в глаза. — Вы думаете, я не знаю, чего вы хотите? — сказала она.
Слайм боролся с собой. Это была та же битва, которую он вел с тех пор, как впервые ее встретил. Он точно знал, кто она такая. Он догадался об этом с самого начала, и факты, которые он раскрыл, лишь подтвердили то, что было написано в его уме. Но… но… гнев и ярость ушли. Если уж на то пошло, она выглядела еще более очаровательной, чем прежде. Ее длинные темные волосы выбились из шпилек и висели локонами вокруг лица и плеч. Случайно или намеренно, ее платье соскользнуло с одного плеча, и маленькие пуговицы у шеи расстегнулись, так что тонкая ткань распахнулась, полуобнажая пухлые груди.
— Мой Слайм, — прошептала она, — я должна поведать вам то, чего вы не знаете. То, что принесет мне состояние Койнвудов. Скоро я стану самой богатой женщиной в Англии. Я буду жить в роскоши и наслаждаться обществом самых знатных семейств страны. У меня будут поместья в деревне, великолепный особняк в городе, ложа в опере, и меня будут принимать при дворе.
Слайм слушал, завороженный, пока она дергала за ниточки, которые сильнее всего трогали его сердце.
— Мистер Слайм, — сказала она, — я предлагаю вам вход в это общество. Лучшего шанса стать джентльменом у вас не будет никогда. Это второе, что я вам предлагаю.
— Второе? — переспросил Слайм, и кровь застучала у него в жилах. — А что же первое?
— Вот это, — сказала она и вернулась к кушетке.
Не говоря ни слова, она сбила подушки в стопку у изголовья. Затем она встала, вытянувшись во весь рост, и медленно подняла руки к плечам своего платья. Она потянула что-то с обеих сторон, и все платье водопадом муслина обрушилось на пол.
Слайм понял, что все было подготовлено. Женские платья так себя не ведут. Она оделась для этого случая во что-то особенное, и его соблазняли с большим профессионализмом. Но ему было все равно. Он смотрел на великолепное обнаженное тело, сияющее в свете свечей. Она подняла свои длинные волосы и позволила им рассыпаться по плечам.
— Ну, мистер Слайм, — сказала она, — продолжите ли вы действовать в моих интересах, или же уйдете сейчас? Я, конечно, возмещу ваши разумные расходы до сего вечера…
— К черту разумные расходы! — сказал Слайм и сбросил сюртук, даже не потрудившись его сложить. Затем он опустился на стул и стянул сапоги.
— Я так понимаю, вы остаетесь, сэр? — спросила она, но Слайм был занят своим жилетом и рубашкой, которую он в нетерпении уже наполовину стянул через голову.
Она улыбнулась про себя и осторожно расположилась на кушетке. Эта поза была ее любимой, основанной на знаменитом портрете обнаженной Луизы О'Мёрфи кисти Франсуа Буше, шестнадцатилетней ирландки, бывшей любовницей Людовика XV. Леди Сара лежала лицом вниз, подложив под грудь стопку подушек, так что ее спина изгибалась вверх, а голова была приподнята. Ее ноги были раздвинуты и слегка согнуты в коленях, приглашая джентльмена войти в нее сзади, в восхитительном месте слияния пухлых бедер и округлых ягодиц.
Слайм чуть не задохнулся, увидев это. У него были женщины, но его опыт был опытом человека, который жадно пьет воду после недели в пустыне. Выплеск накопившейся похоти на тело какой-нибудь шлюхи из Ковент-Гардена. Утонченные искусства куртизанки были ему неведомы.
Леди Сара посмотрела на его широкое, квадратное тело. Он уже был в одних бриджах, и узловатые мышцы перекатывались по его торсу. Он не был особенно высок и был широк в бедрах. Его талия не сужалась. Но, к своему удивлению, она почувствовала возбуждение. Она ненавидела дряблые тела и жирные