Сначала мы наткнулись на завесу из фрегатов, растянувшуюся далеко впереди в поисках врага, и едва их стеньги показались над горизонтом, как «Фидор» был окликнут серией флагов с далекого «Пегаса», 28-пушечного, под командованием капитана Роберта Барлоу. Последовал долгий обмен сигналами, пока Катлер объяснял нашу миссию, и «Пегас» передал новость основному флоту, находившемуся в десятках миль за горизонтом.
Сигнальный мичман Катлера работал на пределе своих возможностей. Под взглядами всей шканцевой команды он покраснел, разволновался и, путаясь, листал сигнальную книгу, пытаясь угнаться за скоростью сигналов, поступавших с «Пегаса». Бедняга дважды в своем волнении ронял книгу. Но его вряд ли можно было винить. Флот Канала в те дни был чертовски быстр в передаче сигналов.
В течение часа показались и сами большие корабли. И это было прекрасное зрелище: они величественно неслись вперед под пирамидами своих вздутых парусов. Они держали строй так же ровно, как вагоны поезда, идущие за паровозом. Только моряк может понять, как трудно было достичь такого уровня флотского мастерства, так что я не буду утомлять вас долгими объяснениями. Но поверьте мне на слово, это было нелегко.
Катлер провел «Фидор» вдоль линии тяжелых кораблей и ловко повернул его, чтобы выйти на тот же курс, что и флагман, «Куин Шарлотт». Под взглядами всего флота это был нервный момент для Катлера. Один сломанный рангоут или порванный парус могли погубить его репутацию. И хуже всего, если бы «Фидор» не смог совершить поворот и оказался в левентике — тогда ему оставалось бы только спуститься в каюту и пустить себе пулю в лоб.
Но он был достаточно хорошим моряком, а его люди — расторопными. Вскоре они спустили баркас Катлера и усадили гребцов для короткого перехода к флагману. У его команды на баркасе были бордовые куртки с черной окантовкой и красные шапки с кисточками. Я это запомнил из-за отвратительного дурного вкуса. Мне было приказано собрать свои пожитки (которых было немного) и сопровождать Катлера в блистательное присутствие адмирала. Так я спустился по борту и, рассчитав момент, прыгнул в качающуюся шлюпку, которая подпрыгивала и опускалась на десять футов с каждой проходящей волной. Это был один из тех случаев, когда моя сила не помогала, а вес был против меня.
Чертовски паршивое это дело — садиться в шлюпку в море. Очень трудно сделать это, не упав в воду и не сломав кость, но никто и не похвалит, если сделаешь все правильно, зато все будут насмехаться, если ошибешься. Но такова доля моряка, и одна из причин, почему я предпочитал сушу.
Как только Катлер присоединился ко мне (в полной парадной форме), его люди стиснули зубы и попытались разорваться от неистовой силы своей гребли. Они старались изо всех сил, ничуть не меньше, чем сам Катлер. Негоже было бы, чтобы во флоте шептались, будто команда баркаса «Фидора» — сборище ленивых бездельников, а именно так их и назвали бы, если бы они не потели кровью.
Итак, 26 мая 1794 года я ступил на борт «Куин Шарлотт», флагмана Флота Канала, 100-пушечного линейного корабля первого ранга и одного из самых больших судов в Королевском флоте Его Величества. Чтобы вы имели представление о том, насколько он был велик, я напомню вам, что хорошее океанское торговое судно в те времена имело водоизмещение в 300 тонн, как «Беднал Грин». Большой фрегат, как «Фидор», был около тысячи тонн, в то время как основной боевой корабль линейного флота был 74-пушечный, судно в 1800 тонн, плюс-минус несколько сотен.
Но корабль первого ранга, ребята, был совершенно другого класса. «Куин Шарлотт» был зверем грузоподъемностью почти в 2500 тонн. [9]
Для его постройки были срублены целые дубовые рощи, и он возвышался величественной громадой, палуба за палубой, с тремя полными рядами огромных орудий, глядящих из его портов, готовых стереть в порошок все меньшее, что осмелится приблизиться: 32-фунтовые на нижней орудийной палубе, 24-фунтовые на средней и 18-фунтовые на верхней, не говоря уже о более мелких орудиях на его шканцах и баке.
Кораблей первого ранга никогда не было много, потому что они были ужасно дороги в постройке, и в тот конкретный раз из двадцати шести кораблей Флота Канала девятнадцать были 74- или 80-пушечными третьего ранга, четыре — второго ранга в 98 орудий, и только три были первого ранга: сама «Куин Шарлотт», а также «Ройал Джордж» и «Ройал Соверен».
Обычно они не были быстрыми или маневренными, потому что строились в первую очередь как артиллерийские платформы и так высоко поднимались из воды, что их сильно сносило ветром. Но ничто на лице земли или вод не могло сравниться с их огромной огневой мощью. Следует представлять себе корабль первого ранга как огромную, плотно набитую крепость, ощетинившуюся пушками и наделенную магической способностью двигаться по желанию и направлять свой огонь куда угодно.
И они были плотно набиты! На борту «Куин Шарлотт» находилось 900 душ. Начиная снизу вверх, там было 100 морских пехотинцев под командованием своего капитана, лейтенантов, сержантов и капралов. Было пятьдесят юнг и 600 моряков. Было полдюжины женщин, которых там вообще не должно было быть, и флот делал вид, что их там и нет. Были толпы уорент-офицеров, ремесленников и специалистов. Были представлены все профессии, от цирюльника до боцмана, от бондаря до клерка, от парусного мастера до хирурга и от кока до капеллана.
Были десятки суетливых мичманов и шесть высокомерных лейтенантов морской службы. Было два полных капитана, оба благородные рыцари: капитан флота сэр Роджер Кертис (который был своего рода «помощником адмирала») и фактический, исполнительный, командующий кораблем капитан сэр Эндрю Снейп-Дуглас.
Такова была «Куин Шарлотт» и флот, который она вела. Но что же за человек стоял во главе всего этого? Человек, который обладал такой властью, о какой не могли и мечтать Александр Македонский или Юлий Цезарь? Человек, который стоял выше каждого капитана во флоте и двух капитанов на своем собственном корабле? Этим человеком был адмирал флота, Ричард, лорд Хау.
Он стоял у наветренного фальшборта на шканцах, сверкая золотым шитьем, в окружении своих приспешников и последователей. Я