Я бы почти предпочел, чтобы он так и сделал. И если бы я мог выбраться через пушечный порт, я бы бросился за борт и пошел ко дну без следа. В моей жизни бывали чертовски ужасные минуты отчаяния, и это была одна из них. Я чувствовал, будто у меня нет ни единого друга на всем свете, а враги мои потешаются надо мной.
30
Я сидел в своем горе, почти не притрагиваясь к еде, которую мне принесли к чаю, и просто смотрел в пушечный порт на бегущие волны. Склянки, отбиваемые корабельным колоколом, указали время, и я вспомнил первые дни своей службы, когда меня только-только забрали по набору и все казалось черным. Выхода, казалось, не было вовсе.
Затем, около десяти часов, когда летний свет начал угасать, ко мне явился еще один посетитель. Мне было так жаль себя, что я даже не поднял головы, когда послышались шаги. А потом я услышал его голос.
— Здорово, парень, — раздался йоркширский говор, и я поднял глаза. Передо мной стоял Сэмми Боун, со всеми своими пожитками в холщовой сумке через плечо. Он был одет по-праздничному: круглая лакированная шляпа, черная лента в длинной косичке, цветные тесемки, нашитые по швам синей матросской куртки, и полосатая красно-белая рубашка с синим шелковым шейным платком. У него даже на туфлях были серебряные пряжки.
— Черный Дик за мной посылал, — сказал он, гордо ухмыляясь. — Лорд Хау, адмирал флота, под началом которого я ходил еще в Американскую войну! Послал за мной, чтобы я подошел к борту и поднялся на корабль. По имени меня вызвал, вот как!
Рядом с Сэмми стоял лейтенант. Он шагнул вперед и коснулся шляпы, приветствуя меня. Возможно, это был тот самый лейтенант с платком из драки на баке, не знаю. Но он нашел для меня доброе слово.
— Жаль видеть вас в таком положении, мистер Флетчер, — сказал он и протараторил какую-то тарабарщину, которую я принял за французский. — «Фортýн де ля гер», — сказал он, что на королевском английском означает: «Не переживай, старина, с кем не бывает», — и это были весьма добрые слова в тот момент.
Затем он повернулся к моим двум морпехам.
— Мистер Флетчер желает поговорить с этим добрым человеком наедине, — сказал он, указывая на Сэмми. — Таково желание его светлости.
— Сэр! — рявкнули оба морпеха, топнув сапогами и отдав честь мушкетами.
— А вы, Боун, — сказал лейтенант Сэмми, — можете спросить меня у кают-компании, когда закончите свои дела.
— Так точно, сэр! — ответил Сэмми, приложив руку к шляпе.
— Доброго дня, Флетчер, — сказал лейтенант, — и пусть вам сопутствует удача. — И он ушел.
Мои два охранника отступили, и Сэмми присел рядом со мной на корточки.
— Чтоб мне провалиться, Джейкоб, — сказал он, — кто это тебя так, наши или французы?
Он пытался шутить, но по тревожному взгляду я понял, что выгляжу хуже, чем думал.
— Наши, — ответил я.
Он кивнул и снял с шеи свой шелковый платок.
— На, — сказал он, — давай-ка грязь у тебя из глаза вычистим. — Он огляделся в поисках чего-то. — Эй! Служивый! — крикнул он ближайшему из морпехов. — Принеси-ка нам воды, приятель?
— Пошел ты, браток, — ответил морпех, — я тебе нахрен не прислуга!
Сэмми встал и ткнул пальцем в морпеха.
— Ты! — сказал он. — Лобстер! Как тебя звать?
— А тебе какое дело? — огрызнулся морпех.
— А такое, что я хочу знать, чтобы лорду Хау доложить, вот почему.
— Да ладно! — сказал морпех. — Лорду Хау! А ты кто такой будешь?
— Я? — переспросил Сэмми. — Я Сэмми Боун. Тот самый Сэмми Боун, о котором сигналили по всему флоту, чтобы он явился на старую «Куин Шарлотт» по воле лорда Хау… так что если ты не принесешь мне долбаной воды, я сделаю так, что тебя у решетки распишут под красный, белый и синий! Одно мое слово, парень, — вот и все, что нужно!
Два морпеха нервно переглянулись.
— Да ладно… — протянул тот, к кому обратился Сэмми, но отдал мушкет своему товарищу и пошел за ведром свежей воды.
— Давай-ка я тебя умою, сынок, — сказал Сэмми и намочил платок, прежде чем стереть запекшуюся кровь с моих волос и глаз. Я обнаружил, что когда он закончил, заплывший глаз снова может видеть. Веки просто слиплись.
Я был до чего же рад видеть Сэмми. Это напомнило мне счастливые дни на борту «Фиандры» с ним и другими моими товарищами по кубрику. У меня никогда не было никакой семьи, и я вырос сиротой. Сэмми был намного старше нас всех и был естественным лидером нашего бачка. А в кубрике Сэмми все было по-честному, поровну. Хорошо, когда есть друзья, и отчаянно плохо, когда их нет.
— Мне рассказали, что случилось, — сказал Сэмми, когда закончил меня умывать. — Это из-за того ублюдка Диксона, да? Того, которого ты убил на «Булфроге»?
— Да, — ответил я, — и из-за нее, леди Сары Койнвуд. Я ее встретил, Сэмми. Она была здесь.
— Она? — переспросил он. — Жена твоего отца?
— Нет, — сказал я, — он мне не отец. Я не могу думать о нем так.
— Нет? — сказал он.
— Нет, — ответил я и обнял его за плечи. — Он мне не отец.
— Отстань, дурень! — сказал он, но похлопал меня по руке и даже не попытался отодвинуться, и так мы просидели некоторое время, не разговаривая.
— Ну и что нам делать? — спросил наконец Сэмми.
— Не знаю, — ответил я, и тут меня осенило. — А как насчет Норриса? — спросил я. — Норрис был там, когда те двое видели, как я убил Диксона. Как думаешь, Норрис скажет, что Диксон напал на