Но в этой милой, тесной карете все они были в пределах досягаемости моих рук, а это очень опасное место для людей не моего роста и далеко не моей силы. Они и не ждали неприятностей. Не по-настоящему, не так, как ждали бы, если бы я не был таким паинькой и не вышел таким аккуратным и красивым в своей чистой, джентльменской одежде. В конце концов, клянусь Богом, Англией и святым Георгием, я ведь дал слово, не так ли?
Тем не менее, признаю, это была слабая часть моего плана. Но я предложу еще один совет, а именно: иногда, ребята, просто нет хитрого пути, и нельзя безопасно прокрасться сзади, а нужно атаковать в лоб. И в таком случае ничего не остается, кроме как вышибить дверь и действовать так жестко и так быстро, как только можешь.
Я дождался, пока мы будем ехать по Уорблтон-стрит и карета остановится в плотном потоке, и нанес человеку напротив могучий удар, прямо под подбородок. Раздался глухой шлепок, и шансы стали всего лишь три к одному. Я развернулся влево, прыгнул на двух других и раскинул руки, чтобы сгрести их. Доля секунды на возню, и моя левая рука схватила Ллойда сзади за шею, в то время как пальцы правой сомкнулись на вороте третьего. Я рванул изо всех сил, выдергивая их обоих с сидений и впечатывая лоб Ллойда в широко раскрытый от ужаса рот матроса.
Затем я рванул на себя дверь и вывалился на мощеную дорогу. Я споткнулся и упал, но тут же вскочил, метнулся между телегами и повозками и затерялся среди людей, снующих туда-сюда у ряда лавок. Из кареты донесся крик, потом еще один. По крайней мере, два голоса, но я заставил себя идти ровным шагом, не оглядываясь. Этому меня научил Сэмми. Предоставленный самому себе, я бы побежал и тем самым немедленно выдал бы себя как негодяя и беглеца, и какой-нибудь чертов дурак попытался бы меня схватить. Но, быстро шагая в своем новом костюме, я не выделялся из толпы больше, чем то неизбежно делал мой рост.
— Держите его! — закричал голос. — Того, большого!
Но я нашел боковую улочку, резко свернул налево и ускорил шаг. Я видел, как люди оглядываются, когда за углом, позади меня, поднялся крик, но, кроме носильщика с бычьей тушей на плечах, который странно на меня посмотрел, а потом, увидев мой взгляд, передумал, никто ко мне не пристал. Затем послышался топот ног, и я понял, что кто-то бежит за мной и быстро догоняет.
Я не мог не оглянуться, и там был Ллойд, с кровью на лице и с обнаженным клинком в руке. Он был в десяти ярдах от меня и обезумел от гнева. Он хотел убить, а не схватить, и, будучи опытным бойцом, он резко затормозил, чтобы обрести равновесие, прежде чем нанести удар. Он настиг меня так быстро, что у меня не было времени сделать ничего, кроме как поднять руки против убийственного взмаха тяжелого клинка.
Но тут из толпы вокруг него мелькнуло какое-то движение и раздался глухой удар! И Ллойд рухнул, а железный эфес его сабли с лязгом выпал из руки, когда он ударился о брусчатку, вырубленный напрочь.
— Пошли со мной! — сказал голос рядом, и Сэмми Боун взял меня под руку и повел прочь. Он засовывал что-то в карман. Это был аккуратно сшитый холщовый цилиндр дюймов восемнадцати в длину, двух или трех в ширину, набитый песком. В один конец была вплетена петля из плетеной кожи, чтобы удобнее было им размахивать. Все это носило следы тщательной работы Сэмми.
— Пошли! Пошли! — сказал Сэмми. — Не обращай на них внимания! — ибо люди таращились. — Ничего они не сделают, — сказал он.
И он был прав. Это было начало моего времени в качестве беглеца от правосудия.
31
Сообщают, с недоверием, граничащим с полным крушением всех глубочайших убеждений о приличиях и благонравии, что влияние Прекрасной С.К. оказалось столь непреодолимо огромным, что убедило их милости ДАМ ИЗ КОМИТЕТА «ОЛМАКА» принять в члены этого августейшего храма общества некоего индивидуума, которого Прекрасная Мадам последние месяцы водила по городу, несмотря на его известные связи с ПЕНЬКОВОЙ ТОРГОВЛЕЙ и его содействие искусству ПЛЯСОК В ВОЗДУХЕ.
(Из «Болтовни леди Д'Арси», светской колонки, появившейся в «Вежливом наблюдателе» 1 июля 1794 года.)
*
— Но почему ты думаешь, что он будет тебя преследовать? — спросил Слайм.
— Я не думаю, я знаю, — сказала леди Сара. — Я посмотрела ему в глаза, и это тот старый ублюдок, вернувшийся к жизни!
— Твой муж? — спросил Слайм.
— Да, он! — сказала она. — Если он что-то вбил себе в голову, ничто не могло его сдвинуть. Иначе как такое существо могло сделать столько денег из ничего? Он был одним из двенадцати детей. Голозадый выродок из шахтерской лачуги с земляным полом. У него не было ничего из этого! — Она махнула рукой на свой прекрасный, изысканно обставленный салон, ее любимое место на всем свете. Ее прекрасный салон с высокими, изящными окнами, выходившими на Далидж-сквер, с его частными садами и самыми желанными домами в Лондоне.
Слайм поднял одну из газет, валявшихся на роскошных коврах. Он вгляделся в нее и пожал плечами.
— Сара, — сказал он, — он сбежал из-под стражи в Портсмуте. Этот тип… — он осекся и быстро поправился, ибо в эти дни были слова, которые он старался искоренить из своего лексикона, — …этот человек, — сказал он, — моряк, и весь мой опыт говорит мне, что он останется в Портсмуте, среди знакомых ему вещей. Зачем ему рисковать и ехать в Лондон, где у него ничего нет и он никого не знает?
— Нет, — сказала она, — есть и другие соображения. — Ее взгляд на мгновение метнулся в сторону. Слайм отметил эту уклончивость и нахмурился.
— Что именно вы сказали ему,