Но он слушал, как она лгала, что никогда не собиралась использовать Кейт Бут ни для чего, кроме как для приманки. И он слушал, как она объясняла, что нужно сделать, чтобы Флетчер нашел дом на Мейз-хилл, и как он должен устроить все так, чтобы Флетчер вошел, но никогда больше не вышел.
Сэм Слайм слушал и кивал, и добавил несколько своих замечаний, и план действий был согласован, хотя он видел всю ее ложь и мог перечислить ее недостатки как эксперт, коим он и был. Он знал, что она предаст его в тот момент, когда ей это будет выгодно. Но он будет стоять за нее и сражаться за нее, и умрет на ее службе, если понадобится. Короче говоря, он отречется от себя и возвысит ее интересы над своими собственными, потому что он любил ее.
32
Я сбежал от офицеров Адмиралтейства 16 июня. С тех пор и до 24-го я прятался с Сэмми в комнатах, которые он нашел для нас на Файтинг-Кок-лейн. С деньгами, что он получил от Черного Дика, он мог выбирать более-менее свободно и потому позаботился найти нам жилье на тихой улице, с отдельным входом, чтобы меня можно было незаметно провести внутрь.
То, что Сэмми сошел на берег раньше, до моего побега, было жизненно важной частью нашего плана. Иначе как бы я скрывался? Я слишком велик, чтобы спрятаться, и люди меня замечают, так что, как только поднялась бы тревога, меня бы в два счета поймали или предали. Но так у нас была уютная нора, где можно было отсидеться, а Сэмми мог выходить за едой и питьем, пока все не утихнет достаточно, чтобы мы могли покинуть Портсмут. И помните, выбраться из Портсмута было делом нелегким, ибо «Помпеи» [14] был самой сильной крепостью в королевстве. Настоящий город-крепость со стенами, укреплениями, земляными валами и орудиями, щетинящимися на сухопутных подступах с востока, и морем со всех остальных сторон.
Единственные пути внутрь и наружу были по морю или через ворота, которые в военное время охраняли вооруженные «красные мундиры». Так что, как только новость о моем побеге разнеслась, солдаты стали искать меня у ворот, а флот — стеречь каждую лодку.
С другой стороны, шла война, и у армии с флотом было слишком много дел, чтобы уделять много внимания одному сбежавшему человеку. На это мы и надеялись, и так оно и вышло. Сэмми следил за воротами, и мы обнаружили, что через несколько дней охрана ослабла, и в конце концов они перестали переворачивать содержимое телег и повозок в поисках прячущихся, а почтовые и рейсовые кареты проезжали даже без досмотра. Но для верности мы выждали целых восемь дней, и Сэмми несколько раз въезжал в город и выезжал из него на купленной им повозке, просто чтобы проверить, не остановят ли его.
Повозка была еще одной идеей, пришедшей нам в голову на борту «Куин Шарлотт». Я никак не мог рассчитывать выйти из Портсмута пешком. Даже ночью я слишком велик и слишком заметен. Даже самый тупой солдат остановил бы меня. Значит, требовалось прикрытие в виде транспортного средства. Но любой общественный транспорт рисковал тем, что меня могли обнаружить, так что нам нужно было что-то свое. Так я мог спрятаться, пока Сэмми правил, и нам не пришлось бы идти пешком до самого Лондона, оказавшись за городскими стенами.
Тот факт, что Сэмми ничего не смыслил ни в лошадях, ни в повозках, нимало его не беспокоил.
— Ты умеешь править, Сэмми? — спросил я.
— Ага! — без колебаний ответил он.
— Ты когда-нибудь правил? — с подозрением спросил я.
— Нет! — сказал он.
— Но как же ты можешь?..
— Джейкоб, парень, — сказал он, — если я могу убрать брам-лисель в шторм, то уж как-нибудь и лошадиной задницей управлять смогу!
Это было типично для этих проклятых моряков. Они так упрямо гордились тем, что умеют, и так презирали сухопутных, что думали, будто могут все. И действительно, одним из зрелищ любого морского порта была компания моряков в увольнении, с реквизированной каретой, набитой девицами и выпивкой, несущаяся во весь опор по платной дороге с веселым матросом на вожжах и бледным от ужаса кучером, съежившимся рядом.
Так что Сэмми купил большой дог-карт, с сиденьем для двоих и большим ящиком сзади с прорезями для вентиляции, для перевозки охотничьих собак. Он переплатил втридорога негодяю, который ему его продал, и потратил день, ковыляя по городу и учась говорить «Тпру!» вместо «Стоп, машина!» и «Но!» вместо «Давай-давай». Но он довольно быстро освоился, и к тому времени, как я сошел на берег, он правил как человек с двадцатилетним опытом. Что, полагаю, доказывает его правоту.
В день, когда меня должны были доставить на берег, он околачивался у Портсмут-Пойнта с повозкой и следовал за каретой, в которой везли меня и моих похитителей. Когда я выпрыгнул, он оставил повозку на попечение мальчишки-уборщика и погнался за мной. Он был наготове, а несчастный лейтенант Ллойд не ожидал нападения сзади.
Мешок с песком тоже был продуманной деталью.
— Он тяжелый, понимаешь? — сказал он. — Но он мягкий, так что костей не ломает. Смысла убивать этого ублюдка не было, верно?
Итак, 24 июня Сэмми вывез нас через старые ворота Святого Фомы в равелине Лендпорт, выбрав время, когда движение было самым оживленным, и мы проехали, никем не замеченные. Он правил, а я был втиснут в собачий ящик, уперев колени в подбородок и жалея себя. Во-первых, человеку моего роста это было чертовски неудобно, но хуже того, я беспокоился. Я беспокоился о том, что Сара Койнвуд может сделать с Кейт Бут. Позже, когда мы выехали на открытую дорогу