* * *
В то лето по телевизору показывали передачу о воссоединении разделенных семей, что происходило всё чаще и чаще, и страна на много волнительных дней оказалась прикована к экранам. Вновь ожила в народе забытая, невероятно грустная песня под названием «Вы не видели этого человека?», которая звучала во время заставки к передаче. Перед телевизором плакали в каждом доме, трудно представить себе более трагичный телесериал. Даже пьяницы пораньше возвращались домой и, настроившись проливать слезы, усаживались перед телевизором, а те, кто поздно приходил с работы, спрашивали у своих жен, нашел ли тот или иной человек свою семью. Все старались не пропускать продолжение этой захватывающей драмы.
Хозяйка палатки принесла из дома телевизор, чтобы посетители не уходили от нее, но внезапно она сама с головой погрузилась в сюжет этой программы. Сменялись друг за другом опечаленные лица, изборожденные морщинами, в которых будто сосредоточилось все изнеможение этих людей, лица, искаженные мольбами и отчаянием. Никто не мог смотреть без слез, когда на экране возникали два человека, которые, силясь возродить давние воспоминания, наконец признавали друг друга и начинали безудержно рыдать, когда родственники воссоединялись после долгой разлуки и с того момента их кровь начинала течь единой теплой рекой. Однако эта женщина, чье горе было гораздо тяжелее, почти теряла самообладание. Впервые за всю жизнь на чужбине она по-настоящему заплакала, и даже когда умер ее муж, она роняла лишь напускные слезы. До сих пор она думала, что ее слезы просто иссякли, так где же они скрывались, прежде чем вылиться наружу? Всякий раз, когда чувствовала, что вот-вот расплачется, она уходила за палатку, избегая жалостливых взглядов посетителей, и давала волю своим чувствам. Увидев плачущую хозяйку, посетители спрашивали ее, не с Севера ли она и не пришлось ли ей уехать оттуда, на что она парировала, мол, это не так, тем более, не только северяне были вынуждены покинуть родину, ведь у всех в этом месте такая участь. А все же ее горе имело куда более глубокие истоки.
Тридцать лет она томилась вдали от родных мест, куда за это время так и не съездила ни разу, хотя ничто ей не мешало, как, например, граница между Севером и Югом. Она хотела забыть свою родину – и она действительно забыла, но внезапно воспоминания о родных краях болезненно постучались в ее сердце. Остров, что возвышается далеко в море к югу от полуострова, возник перед ее глазами мрачным символом давних времен и стал для нее сущим мучением. Ее деревня – одно из многих поселений, которые были в одно время опустошены массовыми убийствами и пожарами, в которых остались только кучки пепла от сгоревших домов и трупы людей и животных… Мать-вдова и младший брат этой женщины погибли. Она не могла сдержать слез, следя за происходящим на экране. О тоске беженцев с Севера охотно рассказывают, так когда же мир узнает и о страданиях островитян и разделит их слезы?
Среди посетителей был мужчина по фамилии Хон, который работал на металлообрабатывающем предприятии и некогда бежал с Севера. Раньше он заглядывал в палатку по пути домой, брал одну-две пиалы макколи и быстро уходил, но теперь он с раннего вечера неподвижно сидел в палатке перед телевизором и, всхлипывая, к поздней ночи напивался в хлам. Он сказал, что не хотел показываться перед женой и детьми в таком виде, поэтому предавался грусти, каждый день заходя в палатку.
– Ни жена, ни дети не понимают меня. Впрочем, с чего бы им понимать тоску разделенных семей. Когда они увидели, как я плачу перед телевизором, они тихо ретировались, видать, неловко им стало. Дома я один как ненормальный.
Во время отступления армии Юга этому мужчине было тринадцать. Отец велел ему уехать на время до тех пор, пока ситуация не станет поспокойнее, – так он хотел сохранить род, опасаясь гибели всех детей, если те останутся вместе. Хон покинул родные места с семьей дяди и навсегда распрощался с привычной ему жизнью. Напившись, он принимался без умолку изливать свою душу на грубоватом северном диалекте, напоминавшем звуки ударов колес телеги об мостовую:
– Вы даже не представляете, какая широкая равнина Ёнбэк! Конца и края нет, такая она огромная. Несколько десятков километров уж точно! А осенью как красиво она желтеет, будто волнуется на ветру! Ну прямо желтое море! Ух, ясно вижу перед собой отца, который идет вдалеке по тропинке меж рисовых полей. Он возвращался домой выпивши. Казалось, он медленно плывет в этом желтом море. Да-а, любил отец покутить… Вот и я тоже слаб к выпивке. Жена кричит на меня за это, но как же мне не пить, если моему отцу так нравилось это дело? Эх, не понимают они моей тяги к тому, чтоб выпить да поплакать. Ни жена, ни дети…
Выслушивая заунывную историю Хона, хозяйка палатки задумалась о своей родной деревне, которой уже и в помине не было. После восстания ее не отстроили заново, и теперь на том месте были одни развалины, заросшие сорняками и неказистыми деревьями. Деревня Сольчхон простояла несколько веков, но с исчезновением людей канула в лету. Скрылись в лесных зарослях тропки, которые вели в другие деревни и по которым сотни лет ходили люди и скот; высохли ручьи с родниковой водой, сотни лет спасавшие жаждущих. Деревня, клейменная «повстанческой» и стертая за это с лица земли, – такой была ее родина. Воспоминания о родном доме до разрушения принесли ей только боль. Она вспомнила о том, как осенние солнечные лучи пригревали ровный двор, уплотненный глиной перед обмолотом бобов; росшие у ворот два старых дерева мелии, которые весной покрывались множеством сиреневых цветков, словно облаком, а осенью обнажали паутину теснящихся веток; бесчисленные желтые плоды усеивали эти деревья, точно звезды. Но в следующий миг эти образы сменились на облик ее матери, которая входит со связкой бобов в пустой двор, купающийся в солнечном свете. За ветку мелии зацепился воздушный змей в виде ската, который принадлежит ее младшему брату. Тут женщина содрогнулась, будто ее грудь обожгли раскаленным железом. Предметы и люди, запечатленные чистой детской душой, были уничтожены – и ей показалось, что детства и молодости у нее не было вовсе.
Глядя на плачущего Хона и трогательную встречу на экране телевизора, женщина погрузилась в глубокую печаль, но вдруг вспомнила о подруге детства Суним