Старик прекрасно знал, что за его спиной сплетничали жители деревни, мол, в его-то возрасте в одиночку работает пастухом на безлюдном пастбище, наверняка одержим духом умершей коровы. Сын старика постоянно просил его отдыхать дома, оставив работу на пастбище, но для старика отдых означал смерть. Безусловно, ребенок переживал за здоровье пожилого отца, но в то же время ему было немного стыдно, что его отец присматривает за чужими коровами, это ведь не то что своих пасти. Более десяти лет назад у старика было несколько своих коров, он пас их по очереди с другими хозяевами, поэтому работал на пастбище лишь около месяца в год. Однако цены на коров резко возросли, и прибыль хозяйства продолжала уменьшаться. Дошло до закрытия пастбища, и тогда старик предложил стать наемным пастухом и ухаживать за коровами других хозяев, теперь работавших только в поле. Торговаться за каждую корову ему не хотелось, и с тех пор своих коров он больше не имел.
Хоть коровы и были чужими, для старика работа была единственной отрадой в жизни. Коровы даже не узнавали своих хозяев, время от времени поднимавшихся для введения им средства от клещей, но, лишь завидев старика, они тут же вставали от радости. Из ревности хозяева пытались подружиться со своими коровами, проводя с ними время, но у них ничего не вышло. Старику коровы были куда более симпатичны, чем жители деревни, начинавшие жаловаться на отсутствие денег, стоило им только открыть рот. В деревне у него не было друзей. Остался один Хён Тхэмун, потому что сорок пять лет назад другие погибли во время того события, да и тот переехал в другую деревню, так что встречались они редко.
И дикая жизнь на лугах пастуху была больше по душе, чем суета людей на берегу. Здесь все так же дул полевой ветер, и можно было жить свободно, невзирая на закон и течение времени. Смотря на темневшие грязными пятнами прибрежные деревни и город с вершины, которой касались облака, старик стал думать, будто он житель другой страны.
Но сейчас, с окончанием сезона, старик тоже должен был спуститься к морю. Прежний мир исчез, оставшись запечатленным лишь на фото молодого человека: стада коров охровым масляным пятном двигались по зеленым лугам в полдень; бежал с приподнятым хвостом неуклюжий теленок; коровы беспокойно подергивались от укусов клещей; золотистые склоны гор и темно-синие тени на закате; старик на пути к своему домику, отбрасывавшему тень. Каждый день на рассвете очищал луга туман, и вершины гор выплывали из него, будто острова в море, а с восходом, воплощая собой зарождение жизни, сбрасывали с себя покров тумана чистые луга и стада коров… Скоро эти чистые коровы испачкаются в своих лепешках, будучи запертыми в коровнике на всю зиму, а старик, обосновавшись в углу комнаты, все будет чахнуть над бутылкой сочжу [3].
Он слабел на протяжении зимы, словно голодный заяц, но, как распространяется зеленое пламя свежей травы, поедая прошлогоднюю, так и у старика чудесным образом возникала энергия. Когда несколько дней подряд моросил дождь и весенняя трава росла выше и выше, вместе с женщинами, которые поднимались за папоротником, возвращались коровы и при встрече терлись своими рогами в знак приветствия. Так начинался сезон на пастбище, но сможет ли старик и следующей весной подняться сюда?.. Уверенно не ответить – ему уже под восемьдесят. С позапрошлого года ему стало значительно тяжелее переносить зиму.
Вдруг почувствовав запах из рта коровы, старик повернул голову, и рядом, откуда ни возьмись, оказались самка с теленком. Видимо, они были обеспокоены тем, что остались одни на лугу, раз пришли к человеку. И корова, и теленок были так откормлены, что аж блестели. Теленок, казалось, удивился белому цветку белозора среди сухой травы, вдохнул его запах, а потом посмотрел на старика и навострил уши, словно спрашивая, о чем тот задумался. «О чем, о чем, жду твоего хозяина Хён Тхэмуна».
Этому малышу было всего четыре месяца отроду, он еще не знал ни о деревне, ни о своем хозяине. Отрывая с ножек теленка прилипшие колючки дурнишника и череды, старик снова глубоко вздохнул: «Милое создание, смогу ли я увидеть тебя еще хоть раз…»
К тому моменту изменилось направление ветра, и до старика долетало отчетливое жужжание экскаватора. От него у старика кровь стыла в жилах и защемило грудь, так и кузнечик поздней осенью чувствует угрозу своей жизни с первыми порывами холодного ветра. Пастбище распахивали, чтобы сделать поле для гольфа. Траву выкапывали, и свежую землю покрывали газоном, обработанным ядовитыми пестицидами, – полотном смерти для червей, кротов и ящериц. Старик горько вздохнул со стоном. От гудения экскаватора, который постепенно завоевывал поля, у старика возникло ощущение, что смерть понемногу разъедает изнутри его самого.
И все-таки старик прожил долгую жизнь. Он мог и умереть во время того события. Он был самым старым среди мужчин в деревне, и поскольку все, кто был моложе пастуха на двадцать лет и меньше, погибли во время того события, эти места опустели. В живых остались лишь пожилые вдовы. Бывало, они собирались, чтобы скоротать время длинной зимой, и жалостливо пели трудовые песни о жерновах и пахоте.
После того события старик перестал верить в счастье и людей. Ему были знакомы только счастье и люди, существовавшие прежде. Жизнь ему стала казаться вымыслом, не имеющим ничего общего с реальностью, вымыслом, данным в придачу к чему-то. Пустоту, которую он испытывал, оставшись совсем один, заполнило стадо коров. Да, к нему, а заодно и к своим коровам, иногда приходил Хён Тхэмун, хотя