Достигнув возраста, когда дети растут быстро, как весенняя трава, Каннан, вытянувшись и окрепнув, осмелела и постепенно начала заплывать на глубину. Мать знакомила ее с морем, показывая, что где находится. Однажды Каннан ныряла вдалеке от других и не заметила, как наступил отлив, и ее чуть не унесло в море. Досталось же ей тогда от других ныряльщиц! У них принято всегда погружаться вместе, подобно стае уток. Все жители деревни относились друг к другу как к родственникам. Они всё делали вместе: помогали с работой в поле, проводили разные церемонии, будь то свадьба, поминки или шаманский обряд, вносили пожертвования для вечерней школы, куда ходили учиться деревенские дети, и даже протестовали против несправедливых требований рыболовецкой артели.
Морской промысел был тяжелой работой для Каннан, но и удовольствие ей тоже доставлял. Когда она, прополов сорняки на сухом пшеничном поле под палящим летним солнцем, заходила в воду во время прилива, ее душа раскрывалась особенно широко, будто окна, выходящие на север, – так легко ей было. Подводные пейзажи были прекрасны: поверхность воды точно шелк, толща воды точно атлас. Водоросли, плавно колышущиеся по течению, проплывающий внизу косяк мелких рыбок, узорчато переливающиеся на солнце камни и скалы. Эти красивые пейзажи таили в себе секреты, от которых трепетало сердце. А как приятен момент, когда эти секреты ярко раскрываются! Больше всего Каннан радовалась, обнаружив морское ушко – «сокровище моря». Когда она втыкала лопатку под его раковину, прилипшую к камню, и резко отрывала ее, то морское ушко шевелилось так, будто некое существо пытается закрыть свой рот, и Каннан невольно становилось смешно.
Однако нельзя поддаваться чрезмерной жадности, ведь чем больше морское ушко, тем глубже и дальше внутри темной скалы оно спрятано. Можно и погибнуть во время такой охоты. Однажды Каннан, обучаясь ремеслу ныряльщицы, собирала морское ушко, ее голова застряла в расщелине, и чуть не случилась беда. Каннан изо всех сил пыталась выбраться, отчего ее плавательные очки разбились, и в тот самый момент, когда она не могла больше сдерживать дыхание и глотнула морской воды, ей с трудом удалось выплыть на поверхность. Вода, небо и горы показались ей красными. Этот опасный опыт через страх дал ей понять, почему жажда крупной добычи под запретом.
В шестнадцать лет, вытянувшись еще больше и постройнев, Каннан стала первоклассной ныряльщицей и уходила в море теперь с большим круглым котелком. Первоклассными называли только тех ныряльщиц, которые достигли такого мастерства и смелости, что могли с легкостью заходить в море, как в свою спальню. Разумеется, самой завидной невестой в прибрежной деревне на острове была девушка, умело занимающаяся морским промыслом. Каннан к тому же была милой внешне: пухлые губы, ровные зубы, стройная фигура. Не было в деревне Умукке ни одного молодого человека, который не обращал бы на нее внимания. Когда она с другими ныряльщицами выходила на берег и грелась у костра, парни делали вид, что случайно проходили мимо, а сами подсматривали за ней.
Вот только Каннан не могла выйти замуж, оставив в нищете мать-вдову и младшего брата, поэтому до замужества упорно трудилась, чтобы хоть немного улучшить материальное положение семьи. Во время японского правления рыболовецкая артель представляла из себя эксплуататорский орган, из сетей которого ныряльщицы никак не могли выпутаться. Зарабатывать деньги Каннан было нелегко, однако на полуострове с заработком было получше – и Каннан стала ездить туда. Морской промысел на материке было особенно популярен среди девушек, поэтому они упрямились перед родителями, что не пойдут замуж, если их хоть раз не отпустят. С ребенком на руках передвигаться непросто, к тому же деньги деньгами, а все желали по крайней мере однажды до появления семьи увидеть мир за пределами острова. Хотелось и поплавать на пароходе с большой трубой, выпускающей клубы дыма, и поездить на поезде, который мчится, издавая гудки. Хотелось поесть в гостинице на побережье Хэундэ в Пусане, а еще поглядеть на японских ныряльщиц с неприкрытой грудью на острове Цусима и крупных, сильных русоволосых русских женщин в далеком Владивостоке. Но все это было лишь мимолетным любопытством, на самом же деле полгода на чужбине всегда изнуряли.
Не только женщины этой деревни покидали остров, чтобы уехать на заработки. Из-за появления японского капитала цена на рис упала совсем низко, и деревня разорилась. В каждом порту на острове тянулась толпа тех, кто едет торговать на японских рабочих рынках. Молодые мужчины из деревни Умукке тоже часто ездили в Осаку сбывать товар. Было много рабочих медеплавильного завода, иногда через связи с деревенскими жителями, заранее занимавшими места, на завод набиралось по пятьдесят человек. Ценой хорошей зарплаты был крайне тяжелый физический труд, от этого там время от времени случались забастовки.
Каннан ездила работать на материк в течение двух лет. В первый год она отправилась на Цусиму, а на следующий год – в портовый город Чумунчжин. Она все не могла привыкнуть к незнакомому морю, особенно к его холодным водам. Тело сводило настолько, что стучали зубы. Когда Каннан, согреваясь у печи на корабле, привыкала к жару, то вовсе не чувствовала, как искры попадали ей на кожу и оставляли на ее ногах черные пятнышки. Даже в те дни, когда из-за больших волн нельзя было нырять, Каннан не оставалась без работы и помогала в поле людям, у которых жила.
После двух лет истощающей работы Каннан наконец смогла вернуть участок поля, которого ее семья лишилась из-за отца. Такой поступок был не под силу даже мужчине, поэтому жители деревни всячески хвалили Каннан за то, что она такая хорошая дочь.
Теперь у Каннан не осталось предлога для отказа от замужества. Ей было девятнадцать лет – почти половина от сорока, а значит, скоро будет поздно выходить замуж. И младшему брату, которого она вырастила, совсем незаметно исполнилось тринадцать. Он мог помогать матери с полевыми работами, хоть и неумело, как теленок, который несет свой первый груз. В таком юном возрасте брат Каннан уже старался быть главой семьи и учился у дяди возделывать землю и ловить рыбу сетью.
Когда Каннан думала о том, что ей действительно предстоит покинуть родной дом, почему-то ей становилось не по себе. Несколько странное беспокойство все не покидало ее.
Сваха часто заходила к Каннан домой, и неожиданно пришло предложение из семьи ученого Кима. Он скончался несколько лет назад, и претендентом в женихи был его старший внук. Ким занимал важную должность в уездной школе. При жизни