Комната была с угловым расположением и, насколько помнил Николас, маленькой и с почти символическим окном, выходившим во внутренний сад. Тихое и уединённое место. Невольно Николас вспомнил ту кладовую, где нашёл полицейского Карнса и мальчика. Где ребёнок прятался от тех, кто вырезал его семью.
– Как его зовут? – как будто бы невзначай спросил Николас. Он не хотел уточнять, что и правда не знал имени мальчика.
– Майлз.
Красиво. Наверняка в честь какого-нибудь предка, чей портрет висел в гостиной в золочёной раме. Если её не заложил лорд Дотлер за долги.
Вежливо постучав, Николас выждал пару мгновений и аккуратно приоткрыл дверь. Лидия осталась за его спиной.
Комната вправду была маленькой и тёмной, на окне висели тяжёлые портьеры, не закрытые до конца и пропускавшие слабый дневной свет. Мальчика Николас увидел почти сразу, тот сидел прямо на полу между кроватью и тумбочкой, сжавшись и рисуя что-то на листе бумаги.
Он замер, услышав открывающуюся дверь, и теперь смотрел на Николаса исподлобья, но даже не показывал, что узнал его. Впрочем, и не кричал в ужасе, что, наверное, можно было счесть хорошим знаком.
Помешкав, Николас сделал несколько шагов, отметив, что Лидия осталась на пороге, не заходя внутрь. Разговаривать сверху вниз с ребёнком казалось глупым и странным, Николас не хотел начинать разговор свысока. Он приблизился к мальчику и присел на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне.
– Ты ведь Майлз?
Мальчик кивнул, не сводя взгляда с Николаса. Его глаза казались неестественно большими и в полумраке чёрными, почти как у Айдена.
– Меня зовут Николас. Я привёз тебя сюда.
– Ты спас меня, – тихо сказал Майлз. Для него это явно было главной чертой Николаса.
– Тебя спасли дознаватели.
– Тот полицейский ничего не делал без вас. Говорил, мы ждём. Если бы вы сказали ему бросить меня там, он бы бросил.
Ну не совсем, конечно, Карнс зверем не был, но отчасти Майлз прав. Полиция подчинялась Управлению, набиралась из простолюдинов, в то время как дознаватели отчитывались напрямую главе и императорской семье, каждый был аристократом и далеко не последним человеком в Кин-Кардине. Всё это и особый императорский указ делали их единственной силой на местах преступления, имевшей значение. Когда среди крови появлялся дознаватель, полицейские отступали в тень.
– Что ты рисуешь? – решил сменить тему Николас.
Поколебавшись, Майлз повернул к нему листок, где углём и рваными движениями изобразил глаза. С досадой Николас подумал, что ребёнок мог видеть больше, чем предполагалось. Ведь у трупов вырезали глаза.
– Ты всё время просидел в кладовой? – попытался выяснить Николас. – Мне можешь рассказать. Я хочу найти тех, кто… сделал это с твоей семьёй.
Мальчик едва заметно кивнул, чем окончательно убедил Николаса, что-то он точно видел.
– Да, – Майлз запнулся и опустил глаза. – Я… я испугался. Они кричали.
– Ты всё правильно сделал. Ты бы ничем не помог.
– Я испугался!
В голосе послышались отчаянные нотки, и Николас хотел снова сменить тему, но Майлз быстро взял себя в руки и тихо продолжил:
– Они заглядывали в кладовку, но я спрятался.
– Кто заглядывал? – оживился Николас. – Ты видел?
– Женщина с красивыми светлыми волосами. Я слышал, как она приказывала. Больше я никого не видел. Сидел, пока не стало тихо.
Светловолосых женщин в Кин-Кардине много, вряд ли информация поможет делу. Тем более не известно, женщина действительно руководила нападением или всего лишь распоряжалась ритуальным убийством.
– Я потом пошёл посмотреть, – тихо закончил Майлз. – Но я… я не помню.
С облегчением Николас выдохнул. Распотрошённые тела семьи определённо не то, что стоит помнить мальчику. Но значит, глаза он и правда рисует не просто так, где-то в глубине его головы хранится память о семье и трупах. Пусть выплёскивается мрачными угольными рисунками.
– Ты очень смелый, – искренне сказал Николас.
В ответ Майлз издал звук, похожий на всхлип, и Николас тихонько запаниковал. Он не представлял, что делать с плачущим ребёнком! Заметил, что глаза Майлза – покрасневшие, наверняка в одиночестве он много плакал.
Неожиданно мальчик потёр запястье и пробормотал:
– Жжётся.
– Что жжётся? – насторожился Николас.
– Рядом с вами жжётся. Чары.
Дознаватели отличались от полицейских в том числе и внушительным набором зачарованных артефактов, вшитых в их форму. Если при Николасе у Майлза что-то жжётся, это может быть остаточным следом запретной магии.
Быстро перебрав в голове все чары, подвешенные на его форму и змеиные позвонки вдоль хребта, Николас решил сделать гораздо проще. Обернувшись на по-прежнему стоявшую в дверях Лидию, он сказал:
– Позови Айдена.
Не задавая вопросов, она кивнула и исчезла. Ноги от сидения на корточках затекали, и Николас устроился рядом с Майлзом, прислонившись спиной к кровати.
– Сколько тебе лет, Майлз? – Николасу правда было интересно.
– Восемь.
– О… я думал, ты младше.
– Мама говорит, я в её отца такой и вытянусь, когда стану постарше.
Поправлять его, что о матери стоит говорить в прошедшем времени, Николас, конечно, не стал.
– Где ты учишься?
– Мистер Тиллман приходит обучать меня и сестёр.
Скверно. Николас догадывался, что если бы дети учились в пансионатах, то сейчас были бы там, но надеялся, вдруг какие каникулы или праздники, вот они и вернулись? Отправлять детей в школы-пансионаты у аристократов считалось дурным тоном, и Дотлер не стал идти против традиций. А мог бы! Всё равно состояния почти не осталось!
Майлз одновременно с Николасом понял, что больше мистер Тиллман не придёт, и с обучением придётся придумать что-то другое, как и со всем остальным.
– Меня отправят в приют?
Мальчик спросил тихо, едва слышно, но голос у него не дрожал.
– Не отправят, – уверенно заявил Николас. – Тебе там не место.
– Марисса… моя старшая сестра, читала мне книги, там всех детей отправляли в приют.
– У нас не книга.
– Я смогу пойти домой?
Вряд ли. Пока это место преступления, где работают артефактологи, да и дом лорда Дотлера будет принадлежать Майлзу только после совершеннолетия. До того момента им будет формально владеть ближайший родственник, опекун или корона.
Хотя оставлять Майлза у Лидии тоже не вариант, видимо, придётся взять с собой во дворец, если Айден согласится. А потом отправить в школу-пансионат? Бездна! Николас совершенно не представлял, что делать с ребёнком! Ему убийства надо расследовать, а не пристраивать маленького лорда! Может, во дворце кто-то занимается подобными вопросами? Стоит уточнить у Дэвиана.
– Пока ты не пойдёшь домой, – сказал Николас. – Поедешь во дворец. Если его высочество позволит.
От дальнейших объяснений избавил сам его высочество, появившийся на пороге. С недоумением