– Сначала нас с Айденом ждёт чудесный вечер с поэтами и художниками, – заметил Николас. – А ещё с магией и Чарли Стоуксом.
Эту часть он уже рассказал Дэвиану, и тот кивнул:
– Меня беспокоит связь запретной магии и гнили.
– Особенно если всё это – часть заговора.
– В любом случае будьте осторожны.
– Худшее, что может с нами случится – ничего не выйдет с этим Чарли.
Николас подозревал, что так и будет. Но, помимо всего прочего, хотел ещё и поговорить с Чарли Стоуксом о гнили. Может, рассказ о болезни поможет лучше понять, что за запретная магия творится в городе. Раз у неё такие разрушительные последствия.
– Что насчёт Майлза? – вернулся Николас к более насущным делам. – Ты сказал, его отец всё проиграл?
– Да, боюсь, у мальчика ничего нет.
– А дом?
– Дотлер заложить не успел. При отсутствии других родственников он будет под формальным управлением короны, а когда Майлзу Дотлеру исполнится восемнадцать лет, перейдёт к нему как наследство.
Николас задумался. Значит, у Майлза не так много вариантов. Каким бы благородным ни было его происхождение, без финансов ни в одну школу его не возьмут. Хотя, если попросить Айдена, он устроит, что корона всё оплатит.
Подперев голову рукой, Николас уставился на огонь в камине. Он воспитывался в поместье Харгроувов, и пусть отец обращался с ним не очень хорошо, зато были чудесные няни, а позже учителя, показавшие прелесть книг и поэзии. Отправлять ребёнка в школу-пансионат считалось дурным тоном, это сразу понижало статус и подходило не особо знатным или богатым дворянам. В последнее время стали относиться на порядок критичнее, чем в детстве Николаса.
– Там хорошо? – спросил он. – В пансионатах, я имею в виду. Майлзу ведь либо туда, либо в приют. Но в приюте совсем погано.
Николас не знал, воспитывался ли Дэвиан в пансионате, но если нет, наверняка в курсе, как там ведутся дела.
– Нормально, – сухо сказал он. И по тону Дэвиана Николас понял, что это условное «нормально». – Но совсем не то же самое, что Обсидиановый лицей или Академия.
– Майлз мелковат для лицея.
– Я о том, что в лицее с вами обращались как со взрослыми. И уважали, ведь все вы были детьми высокопоставленных аристократов. В пансионатах царят чуть иные порядки. Там скудная еда, правят сильные, но образование дают неплохое. Если Майлз позже проявит способности к магии, его примут в Обсидиановый или Аст-таранский лицеи. При финансировании короны.
Наверняка Дэвиан подумал о том же, о чём и Николас. Дотлеры не приближены ко двору, но их статус пока ещё высок. В пансионате, без родителей и без состояния, у Майлза останется лишь имя. Это закроет перед ним двери Кин-Кардинских благородных домов.
Вздохнув, Николас потёр лицо:
– Майлзу и его сёстрам преподавали хорошие учителя.
– Скоро у лорда всё равно перестало бы хватать на них денег, – заметил Дэвиан. – Статус Дотлера и без того был расшатан донельзя. Детей бы в любом случае отправили по пансионатам.
– И ты считаешь, это правильно?
Дэвиан не любил высказывать мнение, для него не существовало «правильного», только то, что полагается по закону, или то, что выгодно его подопечным. Но с Николасом у них сложились дружеские отношения. Дэвиан качнул головой:
– Ты можешь стать его опекуном.
– Я?
– Это формальность, но тебе придётся взять на себя финансовое обеспечение. Можно продать поместье Дотлеров, у него до сих пор приличная цена. Это покроет любых учителей Майлза и его содержание, а статус ребёнка не пострадает. Наоборот, вырастет, ты ведь имперский дознаватель и сын фельдмаршала Харгроува. В восемнадцать у Майлза ничего не будет, но если он умный мальчик, сумеет устроиться. В нашем обществе статус гораздо важнее денег.
– Да я почти не бываю дома! – фыркнул Николас.
– Тем лучше. Будет возможность не пересекаться, если захотите. Всего на шесть лет, потом Майлз уедет в лицей. Повторюсь, в данном случае статус опекуна формален.
– Мне надо подумать, – буркнул Николас.
– Я бы настаивал на подобном развитии событий.
Николас прищурился, смотря на спокойное лицо Дэвиана. Он мог поспорить на что угодно, что сентиментальностью юрист не отличался, а значит, для такого решения есть весомый довод.
– Он – единственный выживший во всех убийствах, – ровно сказал Дэвиан. – Я не уверен, что это совпадение.
– И ты туда же! Лорена заявила, что он помогал напавшим. Он же не убийца!
– Согласен, – кивнул Дэвиан. – Но его могли оставить в живых с определённой целью. Или он не понимал, что дело идёт к убийствам. Ты же прекрасно знаешь, как легко ввести в заблуждение ребёнка.
С досадой Николас вспомнил одно недавнее дело. Выглядело оно донельзя мрачным: садовник обнаружил в оранжерее городского Ботанического сада труп. Во влажном воздухе, среди разлапистых зелёных растений, изящных водопадов и хрустальных арок, распласталось тело упитанного пекаря Уильяма Ру. Думали, оно уже начало гнить, но приехавшие дознаватели выяснили, что живот Ру разрезали и часть внутренностей удалили. Расследовал Линард, но Николаса привлекли, потому что речь шла о мрачной запретной магии, а в таких делах зачастую работало несколько дознавателей.
Распутали быстро. Жена пекаря была младше на двадцать лет, переболела оспой, лицо осталось изуродованным. Она решила убить мужа, чтобы полностью владеть пекарней и с помощью запретной магии вернуть себе красоту. Её молодой любовник работал смотрителем в оранжерее и сначала избавился от трупа, не придумав ничего лучше зарослей из Сагара, перепугался, сам же поднял тревогу и сознался.
Хуже всего, что у пекаря была семилетняя дочка, и мать привлекла её, заявив, что та принимает участие в чудесном ритуале, чтобы стать взрослой. Так женщина заставила девочку помогать в расчленении. А когда запретная магия не удалась, а по следу пошли дознаватели, мать попросту повесилась, и напуганная девочка несколько часов сидела в доме с её телом.
Ребёнка забрали родственники, к ним же отошла пекарня. Николаса ещё потряхивало, когда он пришёл на встречу с Дэвианом.
– Да, – вздохнул Николас. – Ты прав, ребёнка можно убедить. Но Майлз говорит, что всё время просидел в чулане, и я ему верю. Он спрятался.
– Думаешь, его не заметили?
– Пришли за Дотлерами, дети наверняка шли как «дети», никто их не пересчитывал.
Энергия ребёнка, пока у него не сформировалась магия, исходила слишком слабой, для запрещёнки почти не годилась. Детей убивали заодно, но целью они не становились.
– Он свидетель, – напомнил Дэвиан.
– Он