«То, что мы делаем…»
На миг проснулись сомнения, и бескрайний океан скукожился до мелкого светлого бассейна для детей в Кайт-Хиллз. Он ощутил горьковато-сладкий привкус хлора и соли.
«Получится ли? Честно говоря, Ральф, понятия не имею. Но…»
Улыбка. Тихий смех. Руки. Защищающие. Поднимающие.
– Мы скоро узнаем.
Они спели заклинание вместе, и Осененные присоединились к ним.
Мэрион Прайс инстинктивно пригнулась, и Клейд, явно привыкший к свисту пуль, тоже пригнулся. Она отползла на несколько ярдов, к углублению в траве. Даже стервятник, покорившись какому-то сохранившемуся воспоминанию или инстинкту, припал к земле. Впереди раздавались звуки глухих ударов, перемежаемые визгом: пули рвали на части злополучного безобидного злопса. Воздух звенел и пел. Потом наступила тишина.
Судорожно втянув воздух, Мэрион поняла, что лежит в луже грязи. Комок земли и травы у самого лица – вот и все, что защитило ее от ружей, которые еще недавно озаряли дульными вспышками тьму, а хотелось бы иметь укрытие понадежнее. Остаться здесь и переждать? Когда тишина затянулась, она спросила себя, притаились ли вражеские разведчики на прежнем месте или бесшумно подбираются все ближе. Возможно, Ральф был прав – заметив чужаков, они отступили. Но разве дезертирам не полагалось первым делом открыть ответный огонь? Она даже не догадывалась, как много неопределенности возникает в тот миг, когда кто-то начинает в тебя стрелять.
Громыхнуло. Опять нахлынула волна света, и бутафорская крепость, высившаяся примерно в восьмидесяти ярдах, озарилась льдистым сиянием, отовсюду с шумом полетели комья земли. Со звоном сыпались гильзы, но Мэрион не шевелилась. Ею завладел страх. Вот так просто. Подобное не происходит осознанно. Тело действует само по себе; ощущение поднимается откуда-то изнутри. Но страх не был ею. В конце концов, она была Мэрион Прайс. И пока рядом с тем местом, где лежали они с Клейдом, сыпались пули, разбрасывая камни и землю, Мэрион вдыхала знакомую вонь страха, дыма и грязи, которую за годы войны много раз смывала с чужих тел. Вонь была знакомая, но в изменившихся обстоятельствах казалась чем-то совершенно иным. Гром как будто стих, и противник перестал стрелять. Зрение Мэрион обострилось почти до сверхъестественной степени. Она теперь видела Клейда куда отчетливее, чем до сих пор. Она коснулась его руки, и он улыбнулся ей в ответ. Он и дезертиры были готовы на все ради нее. И бутафорская крепость ждала впереди. Осталось лишь навести порядок в собственной голове, чтобы вновь начать мыслить разумно.
Тьма вспыхнула, когда обе стороны начали стрелять. Изменившееся восприятие демонстрировало Мэрион траектории пуль как тонкие полосы дивосвета, а еще она различала отдельные ружейные стволы и осознавала силу и целеустремленность, с которой действовали западные пехотинцы, занявшие позиции между ними и крепостью. Кто-то что-то крикнул, взметнулась сигнальная ракета, и все вокруг залил белый свет, куда более яркий, чем недолговечное сияние снарядов. С особым рвением огонь направили на ближайшего дезертира, которому повезло меньше, чем ей и Клейду, припавшим ко дну ложбины. Он задергался, словно марионетка, повернулся, поднялся, побелел, покраснел, а затем рухнул неузнаваемой грудой мяса, из которой торчали осколки костей. Отбрасывая растущие тени, сигнальная ракета с шипением упала на землю. Мэрион осознала, что ситуация абсолютно безнадежная. Вскоре противник должен был запустить еще одну ракету.
Внезапно она вскочила, крикнув Клейду оставаться на месте. Бросилась бежать по кочкам и грязи, поскальзываясь, – и ощущение было удивительное, сродни полету. Бросилась ничком туда, где прикорнул мертвый дезертир. Роясь во влажном и скользком месиве, в которое превратилась его плоть, нащупала его пистолет. Вот-вот должна была случиться еще одна вспышка, но Мэрион уже нацелилась туда, где стоял на коленях стервятник. Она опять побежала и врезалась в мохнатого гиганта, который вздрогнул и зарычал. Даже в полной тьме она отчетливо видела его красные глаза и загнутые черные когти. Снова полыхнула ракета, мир побелел и покрылся черными траекториями пуль, словно шрамами. Кто-то начал кричать, и Мэрион погладила грязную бугорчатую спину стервятника и шепотом, вдыхая зловоние, велела сидеть тихо и не шевелиться. Теперь она не сомневалась, что солдатам Запада приказали охранять фолли. Она потрогала свой пистолет, ощущая каждую борозду и каждый выступ. Как только ракета погасла, ткнула стервятника дулом в бок. Существо взревело, поднялось во весь рост и, пошатываясь, ринулось прямиком к фолли. Мэрион тоже побежала по изрытой земле, поскальзываясь, уклоняясь влево, опять испытывая ощущение полета, в то время как стрелки сосредоточили огонь на стервятнике. Брызги крови летели во все стороны, и все-таки гигант ковылял вперед. Мэрион продвигалась зигзагом. Бутафорская крепость, которую она видела теперь сбоку, становилась все ближе.
Очертаниями архитектурный каприз напоминал замок, но зубчатые стены были всего лишь украшением, бойницы для лучников пустовали – строение совершенно не годилось для той цели, которую имитировало. Вот почему солдатам пришлось окопаться снаружи. Но в этом было их слабое место, ведь они оказались на виду и фактически неподвижны. Обращали внимание только на то, что находилось впереди. По крайней мере, Мэрион надеялась, что ее умозаключения соответствуют истине. Стервятник рухнул замертво. Град пуль перешел в кратковременный дождь.
Солдаты-западники были уже совсем близко, слева от Мэрион. Она слышала, как они что-то шепчут своим винтовкам. Потом вспыхнула еще одна сигнальная ракета, и ей осталось лишь побежать. Она ударилась о стену подстанции, ошеломляюще реальную. Крошки цемента сыпались из-под пальцев, пока она ощупью пробиралась вдоль стены сквозь ослепительно белый свет. Потом, к вящему изумлению, перед Мэрион оказался дверной проем, и она в него рухнула, ударилась коленями о залитый бетоном пол. Внутри было темнее, но не совсем темно – даже когда ракета погасла. Впереди была лестница. Подняв пистолет, тяжело дыша, с трудом веря, что добралась, Мэрион начала подниматься.
С каждым витком узкой спирали свет становился ярче. Послышались голоса, появилось изменчивое желтое свечение. Голоса были мужские, настойчивые, но она не смогла разобрать ни единого слова и не сомневалась, что они начнут стрелять, едва увидят чужачку, если не удастся застать их врасплох. Ее пальцы вновь пробежались по рукояти пистолета. Она беззвучно шептала все те многочисленные молитвы и заклинания, которые услышала когда-то в виде шепотов и заклинаний в палатах для душевнобольных, а кирпичная колонна в центре лестницы завивалась, как будто стремясь отдалиться от непрошеной гостьи, приблизиться к свету наверху. Еще один дюйм, еще одна ступенька, и она точно их увидит. Но этот миг никак не наступал.
Внезапно Мэрион оказалась на краю комнаты, освещенной фонарями, и двое мужчин, присевших над чем-то, повернулись к ней. На