– Бизу, приказываю тебе вернуться в коробку! – говорю я дрожащим от напряжения голосом.
Лампочка под потолком начинает потрескивать, словно зёрна в автомате для приготовления попкорна. Мы с Айденом поднимаем глаза на потолок. Свет ежесекундно мигает: не настолько, чтобы комната погрузилась в полную темноту, но достаточно для того, чтобы нам стало ещё страшнее.
– Возвращайся в свою коробку, Бизу! – требовательно произносит Айден.
Свет вдруг гаснет окончательно. В комнате стоит тишина, тяжёлая, паническая.
– Думаешь… всё получилось? – заикаясь, лепечу я.
Вновь раздаётся рычание, сообщая нам, что собака всё ещё здесь…
С трудом сдерживаю испуганный вскрик и силюсь убедить себя, что, пока мы с Айденом связаны, мы защищены. Так сказала нам тётя Джесс в день, когда мы впервые неосознанно взялись за руки. Мы сразу почувствовали исходящее из наших ладоней необычайное тепло, и этот жар распространился на нас обоих, даря невероятное чувство силы, безопасности и внутреннего спокойствия.
Тогда тётя Джесс и объяснила нам, что мы унаследовали дар нашей матери. Уже за одно только это мы считаем его бесценным, хотя он сделал нас не похожими на других людей.
Но сейчас, несмотря на ощущение тепла во всём теле, я совершенно не чувствую спокойствия. Вместо этого я ощущаю страх, чистый страх. Я чувствую, что зло разлито в воздухе и пытается проникнуть в наши лёгкие.
Снова включается свет.
– Аура! – кричит вдруг Айден, глядя куда-то поверх моего правого плеча.
Я быстро поворачиваю голову. Наташа босиком стоит в нескольких сантиметрах от меня. Я замираю. В кулаке у неё смятая фотография. Она разжимает пальцы и роняет снимок на пол. Смотрю на него ошеломлённо: на нём запечатлён наш отец. Мы с Айденом непонимающе переглядываемся.
– Проклятый охотник на демонов! Один раз он заточил меня, но теперь это ему не удастся! – хрипло произносит Наташа жутким загробным голосом.
Я поднимаю на неё глаза, и мой лоб покрывается холодным потом. Губы Наташи растягиваются в некоем подобии улыбки – так улыбаться может только монстр. Внезапно она протягивает ко мне руку и зловещим тоном добавляет:
– А его детям тем более!
Я бросаю на брата перепуганный взгляд: неужели мы ошиблись насчёт Наташи?!
Рука Наташи устремляется ко мне, и я выпускаю руки Айдена, чтобы уклонить от её удара. Наташа рычит от злости и снова заносит кулак, целясь мне в лицо.
– Это она! – кричу я Айдену. – Это не собака! Диббук – это Наташа!
Собака подтверждает мои слова громким лаем, от которого у меня звенит в ушах.
– Аур…
Договорить Айден не успевает, зверь прыгает на Наташу и тяжёлыми лапами толкает её в плечи. Наташа падает между мной и Айденом, ударившись головой о край коробки, и начинает корчиться так, что слышен треск костей, и выгибаться дугой, запрокидывая голову под немыслимым углом. Затем она с такой невероятной силой бьёт собаку ногами в грудь, что животное, визжа от боли, отлетает к стене. У нас на глазах тело Наташи выгибается ещё сильнее, и она бьётся в конвульсиях, издавая глухое рычание. Из её широко открытого рта медленно выползает что-то тёмное… Сначала мне кажется, что это насекомое, гигантский таракан, который цепляется лапками за губы Наташи, но то, что появляется из её горла, не имеет формы и напоминает разведённый в тёмной воде желатин. Но только это нечто живое.
– Туман, – шепчу я, с отвращением глядя на тварь, выбирающуюся изо рта Наташи.
Туман скользит по её скуле, потом по уху, наконец падает на пол и продолжает двигаться, разбрасывая вокруг увеличивающиеся кристаллики льда. Мы с Айденом отшатываемся, боясь, что эта штука может дотянуться до нас.
Я понимаю, что ошиблась насчёт Наташи: она никогда не была диббуком. Биться в конвульсиях и нападать на нас её заставлял туман – он и есть диббук.
– Возвращайся в свою коробку, демон! – кричим мы в унисон.
Собака поддерживает нас звонким лаем.
Тварь подползает к коробке, скользит вверх по её стенке и липкой лужицей стекает на лежащую внутри медаль. Недолго думая я бросаюсь на крышку и с резким щелчком закрываю её.
Комната вновь погружается в паническую темноту. В обрушившейся на нас тишине раздаётся только наше сбивчивое, испуганное дыхание.
Вспыхивает свет и снова мучительно мигает. Огромная собака исчезла, осталось только неподвижное тело Наташи и закрытая коробка, в которой заточён демон.
– Собака… с самого начала не желала нам зла, – шепчет Айден.
Я согласно киваю. Мы слишком поздно поняли, что Бизу – вовсе не имя демона: это имя собаки, которая нас защищала, а не нападала. И хоть у Айдена, в отличие от меня, нет дара предвидения, мы оба уверены, что зверь – хранитель этой проклятой коробки.
Вдруг раздаётся громкий стук в дверь.
Глава 37. Айден
– Всё хорошо? Аура! Открой дверь! – раздаётся требовательный голос надзирательницы.
Я торопливо прячу коробку под стол и возвращаюсь к Наташе:
– Аура, помоги мне! Скорей!
Мы подхватываем Наташу под руки и заталкиваем под кровать. Я тоже быстро заползаю туда:
– Скажи ей, что тебе приснился кошмар. – Я стягиваю с кровати край одеяла, чтобы нас с Наташей не было видно. Когда Аура открывает дверь, я вижу только её ноги.
– Твои соседки из других комнат слышали крики. Что случилось?
– Ничего. Вообще-то я… мне приснился кошмар и… э-э-э… Простите.
Я жду, что надзирательница спросит что-то ещё или велит Ауре снова ложиться спать, но вместо этого дама входит в комнату. Если она приподнимет край одеяла – мне конец. Машинально беру Наташу за руку, чтобы справиться со страхом и напомнить себе, что она тоже здесь.
«Только бы нас не обнаружили, только бы нас не обнаружили», – мысленно молюсь я и задерживаю дыхание.
– Ты точно одна в комнате? – спрашивает надзирательница.
– Конечно, мадам, я ведь в пижаме, и мне не хотелось бы, чтобы меня видели в ней.
– Ммм.
Внезапно надзирательница останавливается в центре комнаты и наклоняется. Я замираю: всё, сейчас она меня заметит. Однако она лишь поднимает с пола фотографию нашего отца – в панике мы с Аурой совсем про неё забыли.
– Почему это фото валяется посреди комнаты? – спрашивает надзирательница, выпрямляясь.
– Я… я не знаю, – отвечает сестра. – Наверное, я уронила его, когда разбирала чемодан.
– Кто это?
– Это мой отец.
Я слышу гордость в голосе Ауры и тоже испытываю это чувство, а после того, как диббук признался, что