Лотти смерила бабушку безжалостным взглядом.
– Я бы дала и тебе возможность проявить это качество, но, похоже, честность не свойственна нашей семье. – Она повернулась к Норе. На ее лице читалась боль. – Ты должна это увидеть. – Лотти вложила ей в руку зеркальце с чарами забвения.
Нора опустила на него взгляд. Ее охватило нехорошее предчувствие.
Небо стремительно светлело. У них оставалось мало времени. Но в зеркальце хранилось что-то важное – Нора чувствовала, как напряжена Лотти. Откладывать было нельзя.
Нора открыла зеркальце и прижала пальцы к стеклу.
Ее дар заставил воспоминания ожить.
Глава 78
Нора
Прежде всего она увидела мать.
Та спокойно сидела на стуле в кабинете Мерси Хольцфалль. Норе отчаянно захотелось потянуться к ней, нырнуть в стекло и очутиться в материнских объятиях. Она услышала собственный приглушенный всхлип, но отражение под пальцами проигрывалось дальше, как кинопленка.
Верити Хольцфалль не знала о горе своей дочери. Оно придет позднее.
За происходящим наблюдал кто-то, стоявший за плечом Мерси Хольцфалль, сообразила Нора. Это было воспоминание Лизелотты Риддер.
– Это не смешно, Верити, – говорила Мерси.
– А я и не шутила, мама, – ответила Верити. Голос матери разбередил рану, оставшуюся после ее смерти в сердце Норы. – У нас столько магии, что хватит на сотню Наследниц. Почему бы не раздать немного нижним кругам?
– Хочешь оскорбить их своими подачками?
– Щедрость – это добродетель, мама. И она родственна той, благодаря которой я получила кольцо. Мы могли бы оплатить учебу в школе всем детям Вальштада, и у нас по-прежнему останется денег с избытком. Мы могли бы дать каждому горожанину шанс выкупить свою землю, чтобы они не зависели от Хольцфаллей до конца жизни. Мы могли бы бесплатно раздавать лекарства. Мы…
– А что потом, Верити? – Лиз видела только затылок своей госпожи, но чувствовала злость в ее напряженных плечах. – Став главой семьи, я каждый день трудилась, чтобы вернуть то, что разбазарил мой мягкосердечный отец. Трудилась ради нашей семьи. Если ты будешь потакать им сегодня, завтра они потребуют еще больше. Ты собираешься нас разорить?
– Дедушка потратил лишь малую долю нашего состояния. Да и вообще, мы каждый день получаем прибыль.
– Ты думала о том, что оставишь Оноре?
– Я оставлю ей более чем достаточно. – Верити раздраженно вздохнула.
Помолчав, Мерси Хольцфалль заговорила снова:
– Я совершила ошибку, не подготовив тебя, как следовало. Ты никогда не понимала, что значит быть главой семьи, как понимала Грейс. И как поймет Онора.
Верити Хольцфалль перестала улыбаться и поджала губы.
– Мы все для тебя недостаточно хороши, мама. Грейс подвела тебя своим поражением, я – тем, что я не Грейс, а Онора однажды подведет тебя тем, что она – не ты. – Нора знала, что это чистая правда. Ее мать в воспоминании со вздохом поднялась на ноги. – Хорошо, мама. Пока что это твои деньги. Но однажды твой портрет тоже окажется на стене…
– Желаешь мне смерти, чтобы поскорее все унаследовать. Как мило.
– Я не желаю тебе смерти, – раздраженно сказала Верити, направляясь к выходу из кабинета. – Но когда я стану главой семьи, все изменится. Хочешь ты этого или нет, мама.
Ветви вновь переплелись за спиной Верити, и в кабинете воцарилось напряженное молчание. Лизелотта ждала. Наконец, не поворачиваясь к ней, Мерси произнесла:
– Вызови его.
Нора все поняла за мгновение до того, как его увидела.
Фрагменты пазла сошлись воедино, образовав ясную картину.
В кабинет бабушки вошел Оскар Уоллен.
«Я бы хотел сказать, что знаю, о чем идет речь».
Его слова эхом отдавались у нее в голове.
«Я бы все тебе рассказал, но я повинуюсь моей клятве».
На нем был яркий галстук и целая россыпь украшений. В своем мире он, возможно, выглядел бы богачом, но рядом с Мерси Хольцфалль казался заигравшимся ребенком.
– Что, прикажете мне убить вашу дочь?
Он постукивал пальцами по набалдашнику трости.
Кровные узы из архива. Родство с Лизелоттой Риддер. С рыцарем.
«Ребенок О».
Не Оттолина, а Оскар.
Оскар Уоллен, сын прачки и неизвестного отца.
Но Мерси Хольцфалль, как обычно, было известно все.
Здесь он был не криминальным авторитетом, стоящим во главе собственной империи, а очередным рыцарем, обязанным служить своей госпоже.
– Нет. – Мерси указала рукой себе за плечо, на Лиз. – Об этом позаботится Лизелотта. – А потом она произнесла ритуальные слова: – Как потомок Онора Хольцфалля и хранитель топора, я приказываю тебе, Оскар Риддер, найти того, кто примет вину на себя. Ты скроешь правду об убийстве и никому не расскажешь о содеянном.
Оскар Уоллен помрачнел, когда приказ сомкнул на нем стальную хватку. Подчинил его своей воле.
Неважно, что он вырос на улицах, а не в казарме. Неважно, что он учился быть преступником, а не воином. Неважно, что он не питал никакой преданности к Хольцфаллям. В его жилах текла кровь Хартвина Риддера, и этого было достаточно. Мерси Хольцфалль могла повелевать им точно так же, как самым верным рыцарем.
– Я повинуюсь моей клятве, – процедил он. – Пусть в полночь она окажется на перекрестке Бросмар-роуд и границы Тринадцатого.
Когда Оскар ушел, Мерси обратилась к Лизелотте, не оборачиваясь:
– Ты знаешь, что делать.
Это был не вопрос. И Нора ощутила в воспоминании, что Лиз знала: ей не в первый раз приказывают сделать что-то подобное. Но, конечно, она забыла все предыдущие случаи. Как забудет и этот.
После смерти каждого из членов семьи она находила подсказки.
Когда скончался муж Мерси, Лиз почуяла на пальцах запах яда. Когда погиб муж Верити, Лиз нашла инструменты для порчи автомобиля. Она словно оставляла сама себе намеки, зная, что воспоминания у нее заберут.
Намеки на то, что она совершила во имя послушания.
Она стала лучшим рыцарем своего поколения, потому что верила в благородство, долг и верную службу. Но в этих смертях не было ни капли благородства.
Впервые с начала воспоминания Лизелотта заговорила:
– Что насчет Аларика?
Нора ее поняла. Лиз Риддер сама воспитывала Аларика и Тео после гибели их отца. Она хотела, чтобы, в отличие от него, Аларика пощадили. Отправили куда-то подальше, уберегли от происходящего.
Но Мерси либо этого не поняла, либо ей было все равно.
– Не сомневаюсь, ты справишься и с ним, и с моей дочерью.
Дрожащими пальцами Нора проматывала воспоминания дальше, пропуская остаток дня. Перед глазами мелькали знакомые лица: она сама, Тео, Аларик.
И вот она нашла нужный момент. Автомобиль, рассекающий по дождливому ночному Вальштаду. Скучающий Аларик ерзал на пассажирском месте. Лиз беспокойно постукивала пальцами по рулю. Он был слишком для этого хорош. Слишком талантлив, чтобы так бесцельно умереть. Лиз медленно вела машину через грозу. Она бросила взгляд в зеркало заднего вида, на Верити, которая тревожно смотрела в окно.
– Мы скоро приедем? – спросила Верити.
– Да, – ответила Лиз. Фары машины осветили мокрые от дождя стены переулка. – Нора прислала сообщение из бара неподалеку, – соврала Лиз, указывая на проход. – Но по этим старым улицам мы не проедем, придется идти пешком.
Она остановила машину и вышла под дождь. Потом распахнула заднюю дверцу и открыла для Верити зонтик.
– В какую сторону? – взволнованно уточнила Верити, опираясь о руку Лизелотты, чтобы вылезти из машины, и кутаясь в пальто.
Нож вошел ей в живот как в масло.
Нора невольно вскрикнула, глядя, как мать падает на землю. Аларик тут же рухнул рядом с ней на колени, измазавшись в ее крови, когда она издала предсмертный хрип. Он посмотрел на Лиз снизу вверх. Она ожидала увидеть на его лице растерянность, но встретила понимание. Этот мальчик, внук ее дорогой сестры, всегда был умен. Он увидел мир таким, какой он есть, намного раньше большинства людей. В особенности рыцарей.
– Меня ты тоже прирежешь? – Он выпрямился, глядя на свою двоюродную бабушку. – Или нужно сделать вид, что я дал тебе отпор? – Аларик был так похож на свою бабушку. Сестру