– Действительно, что плохого в том, чтобы шпионить?
– Я не шпионила! – Она вздернула свой тонкий, точеный нос.
– Зачем же тогда ему понадобилось подпихивать тебя в наш экипаж?
– Не знаю…
– Как мило: ты согласилась втереться в доверие к незнакомым парням и даже не спросила зачем.
– Он мой брат. Он попросил, я сделала. Что в этом такого? Я сразу предупредила, что не буду вынюхивать для него, но он об этом и не просил.
Он только сказал, что хочет узнать вас поближе, понять, что вы за люди такие. Больше ничего.
– И что же мы за люди, по-твоему? – Мишке хотелось кричать. Хотелось громить все вокруг. – Ты врала целый месяц, – с трудом выдавил он. – Плела нам про папу-японца и маму-белоруску.
– Это правда!
– Борис Вилурович на японца как-то не очень похож, – презрительно фыркнул Мишка.
– Дядя Боря мне не отец. Мы с Оскаром двоюродные брат и сестра. Наши мамы – сестры.
Мишка задумался на секунду, потом тряхнул головой и прохрипел:
– Это ничего не меняет…
На тротуаре началась возня. Пришло время возвращаться к автобусу. Мишка молча направился к остальным. Дойдя до тротуара, он обернулся: Майи, растерянная и подавленная, стояла на месте. Над ней возвышался Гагарин. Юрий Алексеевич с упреком смотрел на Мишку. «Много вы понимаете», – пробормотал Мишка, глядя на него.
Он прокручивал в голове всю их июльскую смену: день за днем, вечер за вечером. Теперь многое встало на свои места: почему Майи, такая общительная и разговорчивая, сидела в стороне, когда остальные делились на экипажи; почему она почти не говорила о своей семье; почему расспрашивала про Мишкины отношения с Оскаром; почему так приветливо улыбалась Борису Вилуровичу, когда тот приехал на закрытие смены…
Не меньше самого Мишки новостью был ошарашен Вовка. А когда Мишка рассказал еще и про вчерашний разговор с Вероникой, он вообще потерял дар речи. Правда, ненадолго. Через минуту его привычная разговорчивость вернулась с удвоенной силой:
– Я всегда говорил: от девчонок не стоит ждать ничего хорошего. Они все, как одна, полны лицемерия и коварства…
Мишка так не считал, но спорить не стал. Он вспомнил слова Валика о том, что в жизни не бывает ни черного, ни белого. Как же академик был прав!
Только сейчас Мишка не хотел думать об этом. Он злился на девчонок, потому что не мог… не хотел злиться на себя самого. Оскар снова обыграл его.
С начала учебного года уже в третий раз. За последние сутки Мишка получил два запрещенных удара подряд. И, к сожалению, в жизни за удары ниже пояса дисквалификацией, как в боксе, не наказывают…
Глава 12. Обиженная планета
Мишка стоял в душевой кабине, смотрел в зеркало. Он только что пришел с тренировки. Умылся. До ужина оставалось около двух часов. Настроение было так себе, и даже приближение Нового года, а заодно и встречи с Юпитером не могло на него повлиять. Наверное, оттого что Мишка толком не понимал, чего ждать от этой встречи. Он сотню раз слышал о том, что у Юпитера их ждет гравитационный маневр [12], но что из себя представляет этот самый маневр, ему никто так и не объяснил. В отцовской библиотеке Мишка нашел, казалось бы, подходящую книгу по теме – «Механику космического полета в элементарном изложении» [13]. Только вот изложение в ней оказалось совсем не элементарным. Мишка честно прочитал ее, но запутался окончательно.
Да и на Земле последнее время все шло как-то наперекосяк. Учеба давалась непросто. Никак не получалось сосредоточиться. Перед носом постоянно маячила Вероника. Они оба делали вид, что ничего не произошло, хотя отдалялись друг от друга с каждым днем все сильнее. После школы виделись редко. В школе она вечно крутилась в коридоре, а он, наоборот, передвигался между классами перебежками. Не хотелось лишний раз пересекаться с бывшими товарищами по сборной. Некоторые из них так и не смирились с их с Вовкой уходом – то и дело спрашивали, почему они не хотят вернуться в команду.
Тема со скалолазанием тоже развивалась не по плану. До Нового года оставалось меньше полутора недель. Почти половины времени до завершения спора как не бывало. Да вот незадача: они с Вовкой до сих пор не начали лазать с нижней страховкой [14]. А без нее о том, чтобы подступиться к «волне», не могло быть и речи.
С Вовкой Мишка об этом не разговаривал, но лично он был уверен: проблема у них скорее психологическая, чем техническая. И один, и другой на подсознательном уровне все время держал в голове мысль о том, что Мишка в любой момент может уснуть. И хотя Люба, их тренер по скалолазанию, всегда была рядом, а для страховки они использовали только гри-гри [15], все же страх не давал им покоя.
А отвечать по спору, как ни крути, придется.
И самое неприятное даже не то, что они проиграют девчонке, хотя и это, по правде говоря, чести не делает. Куда хуже то, что будет потом. А потом они пойдут к Семену Петровичу. Будут шаркать ножками, проситься в сборную. Семен Петрович наверняка не откажет. И все начнется сначала, только теперь их конфликт с Оскаром будет развиваться не сам по себе, а на фоне всех неудач прошедших месяцев.
От такой мысли Мишку передернуло. Он тяжело вздохнул, заглянул в пепельно-серые глаза своего отражения и пробормотал, обращаясь то ли к нему, то ли к себе:
– Нужно поговорить с Вовкой. В конце концов, если я и усну под «волной», что такого? Ну не выберет он веревку вовремя, ну зависнет. Позовет Любу, она разбудит меня, вот и все. Правда, потом придется объясняться с родителями. Но, может, до этого и не дойдет, – Мишка вытер лицо и вышел из душевой.
«Все-таки на скалодроме обычно не до сна, – мысленно продолжил он. – Там вообще не получается думать ни о чем, кроме зацепок. Не говоря уж о том, чтобы НИ О ЧЕМ НЕ ДУМАТЬ».
Мишка выглянул из каюты. Слева, с поста управления, доносилась веселая болтовня: Настя была на дежурстве, Дима, судя по всему, ее развлекал. Мишка решил им не мешать. Пошел в библиотеку. Думал немного позаниматься: конец четверти традиционно подкрался незаметно, нужно готовиться к контрольным. А на Земле на это катастрофически не хватало времени.
Правда, позаниматься ему не удалось. В библиотеке он