– Ладно-ладно, – беспомощно вздохнул Гун Гуйсуй. – Пусть эти из Бэйтин посмотрят, на что способен господин Гун. – Видя, что никто не улыбается, он покачал головой: – В любом случае моя репутация и без того не очень, так что я не боюсь испортить ее еще больше.
Лагерь снабжения расположился недалеко.
После входа в болото Ечжао лагеря армии Юэ и каравана были разделены. Как сказал Гун Гуйсуй: «Кто сейчас вообще сможет бунтовать?» В болоте Ечжао полно опасных тварей, и ебэйцы не могли даже о себе позаботиться, чего уж говорить о сражении с армией Юэ.
Шэ Сюй сидел на земле с трубкой в руке и равнодушно наблюдал, как приближаются солдаты авангарда.
За исключением нескольких боевых коней генералов, в лагере снабжения теперь находились почти все лошади западного отряда армии Юэ. В общем и целом лишь несколько сотен лошадей.
– Старина Шэ, – с улыбкой поприветствовал его Го Цзыцяо.
Авангард Шэ Сюю не чужой: он главный конюх лагеря снабжения и всю жизнь разводил лошадей. Многие скакуны авангарда были обучены им, поэтому солдаты с ним хорошо знакомы. Теперь же из-за того, что они пришли убивать лошадей, кавалеристы чувствовали себя виноватыми перед Шэ Сюем. За исключением Го Цзыцяо, никто больше не поздоровался с ним.
Шэ Сюй не ответил. Он сделал длинную затяжку и медленно выдохнул дым, будто не расслышал слов Го Цзыцяо. Гун Гуйсуй нахмурился. Шэ Сюй славился заботой о животных. Каждый раз, когда братья из авангарда приходили к нему с проблемами, их неизбежно ругали. Казалось, словно это вина хозяина, что лошадь потеряла аппетит. А на этот раз они пришли убить его лошадей… Гун Гуйсуй прочистил горло и хотел сказать несколько слов. Но прежде чем он успел заговорить, Шэ Сюй поднялся и пошел обратно. Солдаты авангарда переглянулись, не зная, как поступить. Сделав два шага и увидев, что кавалеристы не идут за ним, Шэ Сюй остановился и хрипло спросил:
– Чего не идете? Лошади здесь.
Воины переглянулись и виновато пошли следом. Они минули еще не поставленные палатки, и солдаты, сопровождавшие обозы, замерли, уставившись на оружие в их руках. Разве был кто-то из авангарда, кто не бросался в бой и не убивал? Но от этих взглядов Гун Гуйсуй почувствовал, как все его тело вспыхнуло. Он покосился на Го Цзыцяо – обычно спокойный, тот тоже вспотел и раскраснелся.
– Вот они, – глухо сказал Шэ Сюй. Гун Гуйсуй, идущий за ним с низко опущенной головой, застыл и почувствовал боль в спине – это остальные солдаты, тоже смотрящие лишь себе под ноги, врезались в него.
Перед ними стояло более ста боевых коней. Это все, что осталось. Кажется, батальон Бэйтин все-таки поработал. Словно разумные существа, кони настороженно подняли уши, и их большие блестящие глаза неподвижно уставились на пришедших. Го Цзыцяо не сдержал вскрика. То были не ебэйские кони авангарда, высокие и покрытые длинной шерстью. Длинноногие и стройные, эти лошади походили на беговых.
– Это все отличные скакуны с северных лугов Безбрежного моря! – Шэ Сюй нежно погладил стоящую рядом вороную лошадь по гриве. – В наши дни даже в гвардии Юйлинь не сыщешь много таких хороших лошадей. – Он всхлипнул. – Когда великий ван умиротворял Девять царств и завоевывал Поднебесную, он был верхом как раз на коне с лугов Безбрежного моря.
Император давно уже занял трон и больше не был ваном царства Чао, но в рядах армии многие солдаты по-прежнему называли его «великим ваном».
– Старина Шэ… – Го Цзыцяо больше не мог сдерживаться, – разве не говорили, что убиваем только старых и больных лошадей?
– Их убивали несколько дней подряд, – грустно ответил Шэ Сюй. – Откуда взяться стольким немощным скакунам?
– Разве всех здоровых не отпустили? – с горестным видом спросил Го Цзыцяо.
Шэ Сюй покачал головой и не ответил. Стоящий рядом солдат из отряда снабжения сказал:
– Говорят, впереди вода. Сегодня был отдан приказ, чтобы все животные были убиты. – Он указал на лагерь ебэйцев. – У нас тут еще тихо, слышишь ведь, что там?
Гун Гуйсуй внезапно осознал, что по пути сюда действительно слышал крики и вопли со стороны каравана, но пребывал в таком смятении, что даже не задумался об этом. Он не удержался и снова сплюнул на землю, а затем спросил:
– Тогда почему не позвали батальон Бэйтин?
Авангард состоял из кавалерии, которая восхищалась подобными лошадьми, просить ее убить скакунов было слишком. Батальон Бэйтин – пехотинцы, для них это более уместно.
Солдат снабжения ответил:
– Батальон Бэйтин, батальон Сяохэ, батальон Фэньцзи… Они убивали животных несколько дней подряд и больше не могут!
Гун Гуйсуй остолбенел. Затем он со звоном вытянул клинок из ножен и злобно сказал:
– Тогда хватит болтовни, раньше начнем, раньше закончим, избавим их от лишних страданий.
Он сделал шаг вперед, но Шэ Сюй схватил его за руку со словами:
– Я буду отгонять лошадей в сторону, не хочу, чтобы они смотрели на это!
Гун Гуйсуй тихо охнул и почти в панике вложил меч обратно в ножны, а затем, следуя инструкциям Шэ Сюя, пошел за палатки.
Через некоторое время Шэ Сюй подвел к нему вороного коня.
– Это опытный скакун! – Шэ Сюй погладил животное по шее и тихо сказал: – В горах Сохэ [61] впервые отправился в бой, а к последней битве при Тяньшуе этот парень переступил больше трупов, чем мы все, вместе взятые… – Его горло внезапно сдавило. Откашлявшись, он вынул из рукава пригоршню бобов и отдал их вороному коню. Тот, казалось, что-то понял. Понюхав ладонь, он отвернулся и осторожно потерся мордой о щеку Шэ Сюя.
Шэ Сюй разрыдался:
– Черныш, Черныш, мне так жаль… – Сорокалетний мужчина плакал, как ребенок. Он опустил руку, и бобы упали на землю. Со стуком он грохнулся на колени и трижды почтительно поклонился вороному коню. Тот жалобно заржал и подтолкнул его, пытаясь заставить подняться. Шэ Сюй крепко обнял Черныша за шею и горько спросил: – Ну и чего ты ждешь?
Гун Гуйсуй давно находился в напряжении, поэтому тут же сделал шаг и поднял руку, чтобы махнуть мечом. С глухим чваканьем тело и голова вороного коня оказались разделены. Через мгновение кровь хлынула из раны. Гун Гуйсуй не увернулся, блокируя поток крови своим телом. Лошадиная кровь все еще была горячей, когда залила его.
– Какой острый меч. – На лице Шэ Сюя, покрытом слезами и соплями, появилось что-то сродни благодарности.
Гун Гуйсуй крепко сжал клинок, не зная, что сказать.