– Не будь Великой Чао, сколько бы еще Ебэй наслаждался безмятежными днями? – вдруг распалился Чжу Ин, будто наконец решил высказать все, что накопилось за долгое время. – За восемьсот лет истории Ебэя не проходило и восьми лет без сражений! Это, конечно, не то же самое, что в наших «низинах»! Твой отец действительно великий герой – когда умерла твоя мать, что он сделал?! Отправился бить своими большими кулаками тех, кто слабее! – Чжу Ин посмотрел на свои руки. – Отправился убивать людей. Все мы одинаковые. Герой, не герой – есть ли разница?
Лицо Цинхэн смертельно побледнело, но она не могла выдавить ни слова. Цинхэн помнила, что в то время ее отец как раз убил отца А-Жуй и похитил ее мать. Все в племени Ванмо знали об этом. Да, даже император восхвалял Цихай Чжэньюя как великого героя, но Чжу Ин был прав: кто такой герой на самом деле? Неужто тот, у кого самый крепкий кулак? Тот, кто победил и отнял все у остальных? Цинхэн подумала о человеке в столице империи и невольно сжалась. Дрожащим голосом она произнесла:
– Какое отношение к тебе имеют дела наших Семи племен?! В годы правления моего отца в Ебэе царил мир. Жизни семисот тысяч ебэйцев лежали на плечах моего отца, да что ты понимаешь?!
– Я ничего не понимаю, зато ты все понимаешь, – усмехнулся Чжу Ин. – Ты принцесса Ебэя – так они тебе сказали, а ты ведь поверила? Тоже хочешь, как и твой героический отец, взвалить жизни этих людей на свои плечи? – Он сделал паузу, а затем громко сказал: – Они такие же люди, как и ты, неужто не смогут прожить сами?! Все это существует только у тебя в голове! Ебэя уже нет, так что и ты больше не его принцесса! Тогда кто же? Ты ведь боишься узнать! – Он выпалил эти слова, и выражение его лица вдруг смягчилось от непонятно каких мыслей.
Цинхэн покраснела, но все протесты замерли на кончике ее языка. Она отвернулась и снова посмотрела на плывущие облака. Ее грудь еще долгое время тяжело вздымалась и опускалась. Очевидно, девушка была сильно взволнована.
– Моего отца казнили перед императорским дворцом, – внезапно сказал Чжу Ин. – его величество – не из прямой ветви императорской семьи, и ему было очень трудно собрать армию, но мой отец с самого начала следовал за ним. Прошло много лет, Поднебесная была завоевана, и в конечном итоге его казнили перед дворцом. Ха, не кажется ли тебе, что его величество – самый безжалостный человек на свете?
Цинхэн не знала, почему он вдруг вспомнил об этом, и не знала, что ответить, но про себя подумала: «Все знают, что император эгоистичен и жесток. Неудивительно, что твой отец так несправедливо умер».
– Моего отца казнили, а мать совершила самоубийство. С того дня я постоянно был подле его величества. Ты знала? Мой отец всегда лишь мимоходом проверял мои уроки, а его величество даже замечал, когда я надевал новую одежду. – Воспоминания об этом заставили Чжу Ина прищуриться. – Раз его величество такой ужасный человек, почему он так со мной обращался? Мать сказала, что отец жил ради его величества и даже умер ради его страны. Как посторонние могут понять их образ мыслей? Отец никогда об этом не задумывался, а матушка жила ради него…
Чжу Ин рассказывал эти трагические события прошлого так легко, будто совершенно не имел к ним отношения. У Цинхэн невольно сжалось сердце, и она не удержалась от вопроса:
– Тогда что насчет тебя?
– Меня? – Чжу Ин слегка улыбнулся. – В то время я гадал: почему один человек должен посвятить свою жизнь другому? Ради кого я выхожу на поле битвы, ради кого веду войска? Ради кого умиротворяю Поднебесную… И чья это Поднебесная? Неважно, я хочу жить только ради себя. Ради людей, которые мне дороги, ради их счастья. А люди, что мне безразличны, – какое мне до них дело? И человек, которого я боюсь… – Он глубоко вздохнул. – Я не дам ему предлога запугать меня. Ты права, Цинхэн, я никогда не выступлю против кого-то вроде его величества.
Некоторое время девушка молчала, а потом посмотрела прямо в глаза Чжу Ину и сказала:
– Возможно, ты прав, и я действительно боюсь узнать себя. – Она наконец набралась храбрости спросить: – А ты знаешь, кем являешься?
Чжу Ин сначала хотел сказать «да», но по какой-то причине в нем всколыхнулась смутная вина из-за этих ледяных голубых глаз, и он промолчал.
– На самом деле, – сказала Цинхэн, – я уже знаю, как выбраться отсюда. Давно поняла технику Фэйгуана. – На ее лице вдруг появилась решительность. – Просто я боюсь слов своих соплеменников, боюсь их ожиданий и надежд. Боюсь, что окажусь слишком слаба. Я боюсь столь многого. Но ты спросил: ради кого я живу?
Не дожидаясь ответа Чжу Ина, принцесса уверенно сказала:
– Я всегда знала ответ.
Чжу Ин с удивлением посмотрел на Цинхэн: ее лицо было красивым, а выражение упрямым, но она казалась другим человеком.
– Ты идешь? – спросила она.
– Я? – удивился Чжу Ин еще больше.
– Вы правда не хотите уходить? – снова спросила Цинхэн.
– Когда вы уйдете, у нас снова будет достаточно желудей, так что никуда не отправимся. – Лу Янь продолжал нести чепуху с серьезным видом, но на этот раз Цинхэн ему не поверила.
– До этого мы шутили, – сказал Нань Нань, – спасибо за твою доброту, девочка. Но если выйдем, то куда пойдем? Мир уже не тот, что двести лет назад. Мы здесь отлично живем, хоть и немного одиноко… Но я лучше буду собакой в мирное время, чем человеком в смуту!
– Собакой в мирное время, – повторила Цинхэн эти слова, чувствуя странное волнение в сердце.
– Хуачэн – это, должно быть, какой-то новый город, мы там никогда не бывали. – Нань Нань указал на горную стену с самой густой растительностью и добавил: – Согласно карте хозяина, он находится в двухстах-трехстах ли к юго-западу, не так уж и много. Но даже с ядром Земляного питона ты не сможешь долго использовать технику Крылатого змея. Пройдете сквозь скалы, и потом придется прогуляться. Думаю, дня три-пять.
– Желудевые лепешки и вода, – сказал Лу Янь, доставая пухлый холщовый мешок. Он не был радушным хозяином и обычно вел себя очень скупо. Увидев в его руках столько лепешек из желудей, Чжу Ин почувствовал тепло в сердце.
– Разве мы столько съедим? – спросила Цинхэн, и ее глаза покраснели.
– Снаружи уже не скала Цюнши, а внешний мир. – Лу Янь взглянул