Чжу Ин горько улыбнулся и кивнул:
– Понимаю. – В сердце его действительно был намек на сладость.
Шел уже шестой день, когда он забрался на большой камень и увидел впереди лишь бескрайние горы. Если бы они вдвоем не наблюдали за звездами каждую ночь, то уже забеспокоились бы, что идут не в том направлении. За пределами скалы Цюнши зелень росла как безумная.
Каждый день Цинхэн и Чжу Ину приходилось продираться через заросли. По обе стороны от них и над головой нависали ветви с густой листвой, образуя нечто вроде зеленого тоннеля. Чжу Ин, расчищающий путь кинжалом, время от времени останавливался, тяжело дыша. Заросли не только закрывали глаза, но и мешали дышать. Каждый его вдох был тяжелым из-за влажности, и во рту уже появился сладкий привкус крови. Чжу Ин остановился. Он невольно восхищался упорством Цинхэн. Тела мистиков всегда слабее, чем у обычных людей [70]. Даже с защитой подвески Цинхэн было тяжело идти, не говоря уже о том, что она беременна.
– Эй, – окликнула его Цинхэн. – Что случилось? – После нескольких дней ходьбы ее обращение к нему сменилось с «Чжу Ина» на «ты», а теперь на «эй».
– Давай передохнем, – обеспокоенно сказал Чжу Ин, бросив взгляд на живот Цинхэн.
– Все нормально, – улыбнулась она. Длинная юбка Цинхэн давно превратилась в лохмотья, и теперь она носила верхний халат Чжу Ина. Ее миниатюрная фигурка смотрелась немного комично в таком большом и длинном наряде. Более того, на ее руках и ногах были кровоточащие царапины, оставленные колючками. Но когда она улыбнулась, лес, казалось, стал светлее. Чжу Ин вдруг понял, что никогда раньше не видел улыбку Цинхэн.
– Что такое? – Цинхэн заметила странное выражение на его лице.
– Очень красивая, – с улыбкой ответил Чжу Ин и протянул ей медный кувшин, наполненный водой.
Цинхэн покраснела. Она отпила немного воды, больше не глядя на Чжу Ина. В этом густом лесу было так тесно, что казалось, будто с каждым шагом они становятся все ближе и даже кровавая пропасть между ними сужается.
– Пойдем. – Чжу Ин заметил смущение Цинхэн. – Пойдем медленно.
Внезапно впереди появился просвет, и заросли, закрывавшие обзор, постепенно начали расступаться, открывая все больше неба.
Шаги Чжу Ина замерли, и, когда он обернулся, на его лице было написано удивление.
– Цинхэн, – он указал вперед, – мы, кажется, дошли!
Такой широкий просвет означал, что они либо добрались до вершины горы, либо до ее склона. Но, по крайней мере, можно будет ясно увидеть направление.
Сердце Цинхэн яростно забилось, а ее тело вдруг потеряло всю силу. Ноги девушки подкосились, и она чуть не упала. Сильная рука подхватила ее за локоть. Она стиснула зубы, пытаясь вырваться:
– Я могу идти сама!
Но разве могла она вырваться из хватки Чжу Ина? Он отлично видел, что она слишком разволновалась, поэтому поддерживал, отказываясь отпускать руку. Цинхэн еще некоторое время боролась, но не смогла вырваться и сдалась, позволяя Чжу Ину вести себя.
– Мы добрались, – хрипло произнес Чжу Ин. – Хуачэн. Мы дошли!
У Цинхэн закружилась голова, и она толком сама не поняла, как добралась до камня.
Верно, дошли. Они стояли на залитом солнцем утесе, с другой стороны которого убегал вниз пологий склон. А на склоне, усеянном ручьями и соснами, стоял простой городок, окруженный каменной стеной. Далее склон постепенно спускался к зеленым лугам – бескрайним, простирающимся до самого горизонта. На первый взгляд эти луга были похожи на болото Ечжао, но были усеяны яркими цветами. То была долина полевых цветов, разительно отличающаяся от мрачного бурьяна топей. От города до края лугов густо, как грибы, рассыпались бесчисленные серые и белые палатки. Хорошо знакомые им палатки, на которых виднелись разноцветные знамена. Знамена каждого ебэйского племени, каждого армейского лагеря, стоящего в болоте Ечжао, и даже стяг кавалерии, отправившейся к Лисяну. А на городской стене висело огромное порванное знамя с иероглифом «Чжу».
Чжу Ин указал на знамена и сказал Цинхэн:
– Они все вместе.
Армия царства Юэ разбила лагерь не в одиночестве, а смешалась с ебэйцами. Его голос немного дрогнул. Снова увидев флаг армии Юэ, он так обрадовался, что каменная маска на его лице треснула.
Горло Цинхэн сдавили рыдания. Она снова и снова представляла себе этот момент, но, когда наконец столкнулась с ним, ее вдруг одолел невероятный страх. Снова презрительные и враждебные взгляды знакомых ей людей, снова острые как мечи слова… Все это ожило в ее памяти. Принцесса рухнула на колени. Чжу Ин испугался, думая, что она очень устала, поэтому тоже опустился перед ней и уже собирался спросить о самочувствии, когда услышал звонкий плач. Он ошеломленно застыл. Цинхэн впервые на его памяти так открыто рыдала.
– Ты… – Чжу Ин не знал, что сказать.
– Я не хочу! Не хочу! Не хочу! Не хочу! – истерически закричала Цинхэн, прижимаясь к земле.
– Цинхэн. – Чжу Ин осторожно поднял ее за плечи, и почти невесомая девушка упала в его объятья. Не контролируя эмоции, она сильно ударила Чжу Ина в грудь.
– Не хочу быть Цихай Лянь! В Ебэе столько людей, почему я должна быть Цихай Лянь?! Не хочу!
Чжу Ин лишь вздохнул. Этой девушке ведь всего двадцать с небольшим, а на ее плечах лежали судьбы десятков тысяч людей. Он не знал, иронично ли это, но определенно грустно. На протяжении их путешествия генерал почти забыл, что она такая юная и хрупкая. Он медленно простер руки, крепко сжимая Цинхэн в своих объятьях.
– Я не хочу возвращаться… – тихо проговорила Цинхэн. – Не хочу… – Ее голос постепенно становился все тише, будто тело больше не могло выдерживать такой накал эмоций.
– Мы не вернемся, – заверил Чжу Ин. – Если ты не хочешь, мы туда не пойдем.
Постепенно плечи Цинхэн перестали вздрагивать, и она замерла в объятьях Чжу Ина. Спустя некоторое время девушка поднялась, вытерла лицо и сказала Чжу Ину:
– Пойдем! Поплакала, и стало лучше.
Чжу Ин поднял брови, открыл рот, но затем медленно кивнул.
На этот раз впереди шла Цинхэн. Чжу Ин, подражая ей, позвал:
– Эй!
Девушка обернулась.
– Если они зайдут слишком далеко… – проговорил он.
– Я знаю, что делать. – Цинхэн улыбнулась. Ее лицо все еще было мокрым от слез, но улыбка – такой яркой и красивой, что Чжу Ин невольно застыл.
Глава восьмая
Нинлан
Весной четырнадцатого года правления один рыбак из Лисяна продал золотого карпа с красивой золотистой чешуей, около четырех