– За что он так?
– Что бы под ногами не путались, – простодушно рассказывал Эван. Его сестрёнка стояла красная, смущённая и молчала.
– Знаете что, – я присела. – Вы всегда можете приходить ко мне. А если вам будет страшно, то позовите меня, и я выйду, встречу вас, чтобы кое-кто, – обернулась к дому, – не напугал вас.
– А вы его сами не боитесь? – спросила Люсиль, теребя тоненькими пальчиками истрепанный подол юбки. – Мистер Каратти живым был несносным, а теперь уж вовсе лютует.
– Сначала боялась, а потом привыкла. Мне ведь, как вам, тоже некуда деваться.
– Совсем? – удивился Эван. – Вы же благородная госпожа.
– Так бывает, – развела я руками. – Так что буду обживаться здесь, приводить дом и сад в порядок. И пусть кое-кому это не нравится, но я отсюда не уйду!
Моя решительность понравилась детям. Они заулыбались.
– Тогда, можно, мы придём к вам вечером?
– Конечно.
– А как вас зовут?
Я призадумалась.
– Мари. Меня зовут Мари. Ладно, бегите. Буду ждать вас вечером.
Люсиль и Эван подхватили корзину и понесли её к воротом.
Я шла за ними, чтобы немного проводить. И помочь, если понадобится.
Но едва дети подошли к воротам, мы услышали злобный мужской голос:
– Опять воруете, бездельники!
– Опять воруете, бездельники! – раздался злобный мужской голос, и из-за зелёной изгороди вышел крепкий, седовласый мужчина с неприятным, надменным лицом. Одет он был в рубаху, жилет и широких штаны, заправленные в новенькие, блестящие сапоги. Рядом с ним шёл подросток, который недавно удирал от меня с воплями.
– А я им, папка, говорил, чтобы не крали! Но они не послушались! – гаденько жаловался подросток, заглядывая мужику в глаза.
Наблюдая за ними, я ощутила раздражение. Что папаша, что сынок. Такой же изворотливый и подлый.
Я быстро сбегала за покрывалом. Одно дело перед детьми, но другое перед взрослым мужчиной в одной сорочке находиться. Несмотря на то, что она очень скромная и из плотной ткани, всё-таки приличия должны соблюдаться.
Накинув на себя покрывало как шаль, я вышла к неожиданным визитёрам и, зная, как на самом было дело, не сдержалась и выпалила:
– Ой ли! Да ты сам подначивал их собирать яблоки. Ещё и поторапливал!
– Что?! – упёр мужчина руки в бока и двинулся на меня. – Ты кто такая, чтобы оговаривать моего сына?!
– А вы кто? – вскинула я голову.
– Староста деревни. А вот ты кто? – подозрительно сощурился. – Небось сама воровка!
– Я – наследница Альпираны Каратти, – выдерживая взгляд, я вскинула голову.
– И чем докажете, что вы не самозванка?
– Тем, что родовая магия признала меня, – отчаянно отбивалась я от нападок. – И теперь, как нынешняя хозяйка, я могу предъявить вашему сыну кражу.
Я не собиралась этого делать, но старосту надо было осадить. Иначе, такие как он, снисхождение примут за слабость.
Стоило пригрозить, староста умерил гонор, ссутулил плечи и залебезил:
– Ну зачем же, госпожа! Мы можем это как-то уладить. По-свойски, так сказать.
– Тогда по-свойски договоримся: вы не смеете оскорблять и трогать этих детей. Ясно?
Глаза старосты недовольно сощурились.
– Что ж, если такова ваша воля, так и будет. Но зря вы тратите на них свое время, госпожа. Лентяями и ворами они вырастут.
– Вы бы за своим сыном следили.
Вот я и обрела первого врага. Словно прочитав мои мысли, Люсиль прошептала:
– Ральф злопамятный. И подлый.
– Зато он вас трогать не будет.
***
Напуганные дети остались со мной. Помогали собирать яблоки, чтобы под дождями они не гнили. И совсем не хотели возвращаться домой.
Я думала, что им надо бы показаться отцу, сообщить, где они находятся. Но их родитель, пьяный, злой и дурной, явился сам.
– Эх, паршивцы! От же ж выпорю – места живого не оставлю! Чтобы не воровали у приличных людей!
Уже догадываясь, что сейчас будет, я вышла вперёд.
Огромный, ужасный мужик, увалень с нечёсанными лохмами, опухший от пьянки и похожий на медведя, на ходу растёгивал ремень…
– Никто ничего не крал! – выпалила я, преграждая ему путь. – Я сама позвала детей и предложила им собрать яблоки. Я им разрешила!
Тип замер, выпучил глаза, нависая надо мной.
У меня сердце упало в пятки. У него кулачищи пудовые!
– Папка, это новая хозяйка имения. Наследница тётушки Альпираны, – не дыша, прошептала Люсиль. – Она очень добрая.
– То есть не крали? – дыхнул на меня жутким перегаром мужик. Таким, что я едва от одного запаха не окосела.
– Не крали! – подтвердила я. От мужика так же разило луком и потом. Чтобы не задохнуться, отступила на шаг.
– То есть не пороть их что ли?
– Даже не думайте! Детей вообще нельзя пороть! – возмутилась я.
– Так добрые люди жалуются.
– Так уж и добрые? – скептично фыркнула я, чем сломала типу логику.
Он завис, смотря на меня стеклянными глазами. Потом резко развернулся и, покачиваясь, пошёл обратно.
– Сейчас спать ляжет. А утром проснётся, будет добрый. И не вспомнит, – обрадовалась Люсиль, сложив ладошки у груди свечой.
Я посмотрела на испуганных детей, вздохнула и выпалила прежде, чем здравый смысл закричал: «Ты чего делаешь? Сама нищета, сидишь на каше!»
– Если хотите, оставайтесь ночевать у меня.
– А можно? – обрадовались дети, сияя счастливыми глазками.
– У меня дома пыльно. Пока не особенно уютно, да и кроме каши и компота, ничего нет.
– А нам ничего и не надо. Мы привыкли голодными ложиться, – признался Эван.
– Голодными мы не будем. Ближайшую неделю так точно. А потом я придумаю, где взять денег, – вздохнула я, прикидывая, кому бы продать своё свадебное платье?
– Скоро будет ярмарка. Можно яблочки продать, – предложила Люсиль, оглядывая яблочный сад. – Если целёхонькие выбрать.
– Точно! – хлопнула я себя по бёдрам. – Надо это обдумать. Ведь до ярмарки надо ещё добраться.
– Дед Митруш поедет с полупустой телегой. Можно с ним попроситься…
Мы собрали несколько корзин яблок, занесли в дом, после чего поужинали на улице кашей. Простая еда снова порадовала детей, они ели, болтали и улыбались. Но когда пришло время заходить в дом, нахмурили свои лобики.
Однако страх возвращаться домой и попасть