Взяв у Карпоносова программу концерта, Павел Иванович открыл ее и ужаснулся: впереди еще очень много выступлений. Сердце затосковало по жене и дочкам. Ждут не дождутся, когда он вернется домой и расскажет, как все происходило, спать не лягут хоть до утра.
Наташа, которая по документам по-прежнему оставалась Надеждой, из архитектурного перевелась сначала в институт стали и сплавов, а затем в авиационный, куда не преминул поступить и сын Туполева, он снова пытался ухаживать, да безуспешно. В двадцать лет Наталья устроилась на завод ЛОМО, где изготавливала прицелы для бомбардировщиков, в том числе для пикирующих детищ своего несостоявшегося свекра.
Гелия, окончив школу, воспылала желанием стать военкором и уже начала печататься в «Красной звезде». А жена по возвращении из Новосибирска работала в ведомстве мужа — старшим бухгалтером юридической части Управления продовольственного снабжения.
От жары в глазах плыло, не дай бог, снова случится нечто подобное тому, что шандарахнуло его во время парада в сорок первом: острая головная боль, тошнота, обморок, все такое. Капризная особа по имени Гипертония, раз соединившись узами с человеком, больше уже его не бросает и развода не дает. А бабы Доры нет поблизости... Еще в прошлом году захворала добрая фея, и младшая сестра увезла ее к себе в Тобольск; жива или нет лучшая уборщица ГИУ Дорофея Леонидовна Бабочкина, неизвестно, врачи ставили неутешительный диагноз — стенокардия, острая межреберная невралгия. Грустно все это.
И то, что Арбузова так и не наградили знаком «Отличный повар», очень обидно. Драчёв на миг даже увидел его, сидящего за столом напротив, на груди этот знак, Василий Артамонович улыбается, потому что все вокруг в один голос признают его сосиски не в пример лучше микояновских...
Сначала в ГИУ разработали общий знак «Отличник продовольственной службы Красной армии», но Сталин его не утвердил. А вскоре почему-то взял да и утвердил сразу два жетона — «Отличный повар» и «Отличный пекарь». На «Отличном поваре» под звездочкой, серпом и молотом изображение полевой кухни, той самой, в которую угодил немецкий снаряд, когда незабвенный Василий Артамонович готовил гороховый суп с копченой грудинкой.
И вот его нет на свете, и нельзя его наградить отличным знаком. Как сотни тысяч других отличных поваров, пекарей, шоферов, торпедистов, пулеметчиков, минометчиков, снайперов, танкистов, павших от рук врага. И теперь генерал-лейтенант Драчёв, торжествуя вместе со всеми на пиру победителей, ругал себя, что все веселятся, а он грустит.
— Представляете, — обратился он к Карпоносову, — девушка-ефрейтор по фамилии Папочкина сначала служила поваром и получила знак «Отличный повар», а потом стала артиллеристом и получила знак «Отличный артиллерист».
— Наши девушки, они такие, — подмигнул Арон Гершович.
— Что, жарко в кителе? — спросил генерал армии Хрулёв, которого выпитое веселило, и печаль не брала его. — А помните, как вы в опереточном мундире щеголяли? Не прикажете ли сейчас принести?
Очень хорошо помнил Павел Иванович тот день, даже дату хранила память — 29 сентября 1943 года, когда он явился в кремлевский кабинет Сталина в роли манекена, на котором как влитой сидел экспериментальный образец мундира генералиссимуса, с золотыми эполетами и стоячим раззолоченным воротником, — ни дать ни взять вернулись времена фельдмаршала Кутузова, только брюки не белые лосины, а современные, но с позолоченными лампасами. Когда он в таком виде вместе с Хрулёвым вошел в кабинет Верховного, присутствовавшие там Молотов, Маленков, Ворошилов и другие аж рты разинули от удивления. А начальник Главного оперативного управления Генштаба генерал-лейтенант Штеменко даже щепоть ко лбу поднес и чуть не перекрестился:
— Свят, свят, свят!
Сталин в тот момент в кабинете отсутствовал, и Хрулёв сказал:
— Ну что вы так смотрите, товарищи, это опытный образец формы для генералиссимуса. А товарищ Драчёв надел его на себя по той простой причине, что у него все параметры совпадают с параметрами Верховного главнокомандующего. Полковник Легнер даже специально удивлялся, до чего же все тютелька в тютельку совпадает.
Полковник НКВД и по совместительству личный портной Сталина Абрам Легнер и впрямь, как от смущения выразился Андрей Васильевич, «специально удивлялся», вращаясь вокруг главного интенданта с сантиметровой лентой: «Не верую своим глазам! Вас что, с ним по одним лекалам делали? Вы, часом, не брат-близнец?» Но Сталин, вернувшись в кабинет, не перекрестился и не засмеялся, а пришел в негодование:
— От вас, товарищ Драчёв, я такого не ожидал!
— Я тоже, товарищ Сталин, не ожидал от себя такого, — спокойно ответил воспитанник системы Гроссер-Кошкина. — А особенно того, что у нас с вами полностью совпадают размеры, вплоть до миллиметров. Будто мою фигуру с вашей скопировали. Потому-то мне и пришлось выступать в качестве ходячего манекена. А на мне экспериментальный мундир.
— И кого вы собираетесь так одевать?
— Это предполагаемая форма для генералиссимуса, — волнуясь, произнес Хрулёв.
— Для кого?! — еще больше нахмурился Верховный.
— Для вас, товарищ Сталин, — спокойно ответил Павел Иванович.
— Я что, румын из оперетты? Граф Шандор? Товарищ Драчёв, покиньте помещение и возвращайтесь в нормальном советском мундире.
И Павел Иванович в смущении, но не показывая виду, с достоинством, будто он не генерал-лейтенант Драчёв, а фельдмаршал Кутузов, вышел из сталинского кабинета, тщетно пытаясь вспомнить хотя бы одну румынскую оперетту. Венгерские, да, их много, в основном Имре Кальмана, и граф Шандор, кстати, персонаж одной из них — «Дьявольского наездника».
Андрей Васильевич потом рассказал, как, едва он удалился, Сталин устроил всем выволочку, и Хрулёву досталось лично: «Я вам не какой-нибудь кумир Бельведерский! Не потерплю, чтобы создавали культ личности Сталина! Стыдитесь, товарищ Хрулёв. От начальника тыла я никак не ожидал подобного! Да еще такого серьезного человека, генерала Драчёва, впутали в свою авантюру!»
— До сих пор помню, в каком холодном оцепенении я выходил тогда из кабинета Верховного, — вспомнил сейчас Драчёв.
— Но надо отдать должное, вы переоделись и вскоре вернулись в нормальном мундире, как ни в чем не бывало. Всю жизнь завидую вашей выдержке.
— Меня с детства учили: если опростоволосишься, говори: «Во-первых, это не я, а во-вторых, я сделал это совершенно случайно».
— Товарищ Карпоносов, — окликнул Хрулёв замначальника Генштаба по оргвопросам, — выпьем за генерал-лейтенанта Драчёва. И заодно за нас с вами. Вряд ли до нас сегодня доберутся с тостами.
Но Андрей Васильевич ошибался, до него добрались. После классических оперных арий и