— И что же теперь делать? — растерянно спросил по-прежнему ничего не понимающий Мигер.
— Выполнять законные требования русского рейдера, — развел руками Шестаков.
Из всех балтийских корветов, отправленных осенью 1854 года в океан для уничтожения британской торговли, самым неудачливым, без всякого сомнения, стал «Аскольд». Неприятности буквально преследовали построенный в спешке корабль. Машины постоянно ломались, котлы текли, из-за чего он большую часть времени был вынужден проводить под парусами. Значительная часть взятых с собой продуктов оказалась некачественной, следствием чего стала эпидемия дизентерии, отправившей добрую половину экипажа в лазарет, а восьми морякам стоившей жизни.
Будь на месте командовавшего корветом капитан-лейтенанта князя Вадбольского человек другого склада, он возможно бы сдался и увел свой корабль в нейтральный порт, чтобы интернироваться и провести остаток войны в относительном комфорте и безопасности. Однако потомок древнего рода решил не поддаваться судьбе.
Сначала отличавшийся редким упрямством и целеустремленностью князь лично провел ревизию оставшихся припасов и приказал выкинуть за борт все, что внушало хоть малейшие опасения. Затем отправился в нейтральный португальский порт Масамедиш на Юго-Западном побережье Африки, где хоть и не без труда смог пополнить запасы. После чего, чудом избегнув встречи с посланными для его поимки британскими фрегатами, снова ушел в море.
Дальнейшее плавание не принесло многострадальному экипажу особых успехов. Английские и французские суда встречались редко, да и те оказывались, как правило, мелкими и не несли особо ценных грузов, что не слишком благотворно сказывалось на количестве призовых. Нет, отдельные удачи, конечно, случались, однако на фоне свершений прочих рейдеров, о которых Вадбольский и его люди узнавали из безбожно врущих газет на досматриваемых ими парусниках, было далеко.
Узнав о разгроме британской эскадры у Свеаборга, князь решил возвращаться, но перед этим хорошенько хлопнуть дверью. Для чего и проник в самое сердце Кельтского моря…
— Рад видеть, Михаил Владимирович! — поприветствовал с помощью рупора немного ошарашенного встречей князя Шестаков. — Какими судьбами?
— Попутным ветром, — мрачно отвечал тот, без особой приязни взирая на самого удачливого рейдера русского флота.
— Охотитесь?
— Пытаюсь. А вы, позвольте осведомиться, куда таким табором?
— Да есть тут одно дело. Не желаете ли присоединиться?
— Хотите взять на абордаж всю Великобританию?
— Нет, только один из ее городов, зато вместе с арсеналом и банком.
— Даже так… А знаете, с удовольствием!
Несмотря на то, что до войны Англия вполне заслуженно считалась «Владычицей морей», лорды Адмиралтейства никогда не забывали и об обороне собственных берегов. Для чего, собственно, и был изобретен новый класс или, если точнее, подкласс линейных кораблей — «блокшипов». Для этого на довольно старые, но еще крепкие корабли ставили паро-силовые установки, превращая, таким образом, чистые парусники в парусно-винтовые.
И хотя машины были довольно слабыми, а запас топлива откровенно невелик, получившиеся «кадавры» приобретали некоторую независимость от ветра и должны были охранять берега «Туманного Альбиона». Но потом началась война с Россией, и предназначенные для нужд береговой обороны блокшипы начали массово включать в состав экспедиционных сил, надеясь, что против русских варваров их будет довольно.
Однако коварные московиты вместо того, чтобы склониться перед мощью флота королевы Виктории, начали активно защищаться, из-за чего практически все эти старички либо отправились на дно, либо, что еще хуже, оказались захвачены.
Так случилось и с охранявшим некогда вход в гавань Дублина «Пембруком», после чего задачи береговой обороны были возложены исключительно на береговые батареи, пушки которых помнили времена Наполеоновских войн, а некоторые еще и Кромвеля. С началом войны их, разумеется, привели в порядок и даже провели пару учений, но в то, что здесь появится русский флот, никто по-настоящему не верил. Более того, главным врагом, по мнению большинства представителей британской администрации, были не далекие русские варвары, а жившие по соседству с ними «пэдди». [2]
Для приведения в покорность последних предназначались солдаты нескольких пехотных полков. Часть подразделений которых располагалась в построенных еще в начале XVIII века Королевских казармах, а остальные были расквартированы по территории всех графств, в самых разных местах, от маленьких ферм до придорожных трактиров.
А поскольку особым благонравием навербованные в Англии и равнинной Шотландии красномундирники никогда не отличались, местное население их тихо ненавидело. Нужна была лишь искра, чтобы поджечь этот горючий материал, и Шестаков её высек…
Было раннее утро, когда в гавань Дублина вошли сразу восемь больших судов. Пять из них были парусниками, два явно военными винтовыми пароходами, а один колесным.
Пока парусники, один из которых шел на буксире за колесным пароходом под командованием командора О'Доннелла, подходили к берегу, корветы, не торопясь, заняли позиции у береговых батарей, после чего сменили Британские флаги на Андреевские и обрушили всю мощь своей артиллерии на совершенно не готового к сопротивлению противника. Особенно отличилась «Аляска», мощные бомбы которой буквально разворотили древние каменные парапеты.
А пока русские громили береговые укрепления, к пристани устремились шлюпки, переполненные злыми и решительными парнями в форме Освободительной Ирландской армии — зеленых куртках и шапках под изумрудным знаменем с золотой лирой.
Первыми жертвами освободительной борьбы стали ничего так и не успевшие понять портовые чиновники и таможенники. И пусть большинство из них было местными уроженцами, для горящих местью фениев это не имело ни малейшего значения. Молох свободы жаждал крови, и он ее получил.
Пока главные силы десанта были заняты портом и доками, флагман О'Доннелла — колесный пароход под гордым названием «Святой Патрик» и идущий за ним на буксире барк «Нордвинд» вошли в устье реки Лиффи и устремились по ней к мосту Карлайл [3].
На борту этих двух судов находились самые боеспособные части ирландцев — батальон 69-го ополченческого полка и рота стрелков капитана Майкла Коркорана, получившая в память о его давнем предке прозвище «Дикие гуси». Почти все бойцы этого соединения имели хоть какой-нибудь боевой опыт и вооружены карабинами «Шарпса» и револьверами. Одни были участниками предыдущего восстания, другие успели за лето отметиться в операциях каперов. Случались даже ветераны войн с индейцами, хотя последних было немного.
Несмотря на то, что не слишком полноводная Лиффи успела к осени изрядно обмелеть, О'Доннелл умудрился, отчаянно хлюпая колесами и скребя днищем по илистому дну, подойти практически к самому мосту и высадить десант на набережную святого Георга. Это был самый центр города. Буквально в двух кварталах от моста Карлайл располагались Тринити Колледж и Ирландский королевский банк, а еще в шестистах ярдах на запад высились каменные стены знаменитого Дублинского замка, всю