В понедельник, пока Фома добирался на такси до пансионата, ему написал Тиктак: «Звонил Дафур. Предложил встретиться». – «Зачем?» – «Б/П» [9]. – «Когда?» – «Сегодня в семь». – «Могу не успеть. Я без колес». – «В восемь?» – «Гуд». – «Приезжай сразу в поселок». – «Принято».
Незрячие Ритины глаза уставились в окно, будто бы сквозь темноту мог проступить усеянный опавшей листвой газон. Рита коснулась стекла и обернулась, почувствовав, что за ней наблюдают. Фома откашлялся и поздоровался.
– Давно там стоишь, как болванчик?
– Минуты две.
– Чего ждал?
– Когда вы отвлечетесь.
– Красота осени – сколько в ней фальши, – сказала Рита. – На чем мы остановились?
Фома расчехлил ноутбук, открыл файл и прочитал вслух последнее предложение:
– «Тоскливо мычит тощая корова».
– И все-таки осень сказочная. Опиши мне ее. Что ты видишь? – попросила Рита.
– Я не писатель, не получится.
– Глупости! – рявкнула она. – Глаза-то у тебя есть! Вот и смотри! И перечисляй, что замечаешь!
Фома уставился на умирающую траву и пелену из разноцветных листьев.
– Сильный ветер. Деревья сгибаются. Верхушки некоторых достают до самой земли. Гнутся, но не ломаются. Самодельные качели, их канаты скрутились в узел. Медсестра собирает в таз развешанное белье. Кошка рыжая с пятнами. У нее недавно родились котята.
– С чего ты взял?
– Отвисшее пузо и повадки такие, будто бережется, потому что знает, что после ее смерти никто котят не выкормит. Гремит мотоцикл – это ваш байкер в сутане приехал. Спугнул кошку. Закапал дождь. Туча в форме дракона. Он растопырил перепончатые лапы и накрыл лес огромным крылом.
– Довольно! – Рита погрузилась в кресло и распорядилась: – Начинай конспектировать.
Фома устроился на неудобном стуле и шлепнул по кнопке ввода, начиная новый абзац.
>>>
Хозяин Сомон-Ясака встретил гостей у ворот поселка и провел в здание из дубовых бревен. Оставил их в гулком холле и велел ждать. Тиктак и Фома осматривали картины, все больше копии Рериха, и оружие – сабли и ятаганы, висевшие на золотых гвоздях. Пахло сандаловым маслом.
Появилась укутанная в фиолетовый палантин женщина. Фома без стеснения смотрел в ее застланные туманом глаза. Женщина схватила его за уши и беспардонно уставилась в смятенную душу. Она опустила свою безволосую голову, оставив руки на чужих ушах, затем отпрянула и застыла. Дафур наблюдал, стоя за ее спиной. Женщина проделала то же самое с Тиктаком, затем обняла Дафура и шептала ему. Дафур ответил поцелуем в ее покрывшийся испариной лоб. Женщина ушла, и Дафур сказал: «Рогнеда одобрила ваши кандидатуры. Значит, продолжим».
Он вывел их на воздух; стемнело, но еще тарахтела техника, укладывавшая асфальт.
В небе зажглись звезды.
Дафур показал на другой берег и сказал: «Там живут враги. Они убили наш скот и людей. И полиция бросит ими заниматься после первой взятки. – Он ткнул пальцем в Фому: – Твой дружок замнет расследование, не начав. Я не могу этого допустить». Парни не спешили встревать. «Монголы – мирные люди. Цыгане – плохие воины. Во мне течет кровь обоих народов, но я несу ответственность, понимаете?» – «А то, – сплюнул под ноги Фома и спросил: – На что ты нас хочешь подвязать?» Дафур вышел на понтонный причал, о его сваи лениво бились волны. С мазутной глади реки, в которой отражались огни горевших в поселке фонарей, взлетели беспокойные свиристели; они сидели на дрейфующем бревне, а теперь его закрутило в потоке и перевернуло у остова обрушившегося моста.
Он снова ткнул в берег недругов и проговорил: «Им нужна земля. И они забрали ее у меня, нагло и жульничая! Я заплатил за нее, но всем плевать! Братья-шайтаны взорвали мост, но инспекция признала естественные причины, не обнюхивая прокоптелые доски и сваи. Оба Сермяжных острова – мои! И я должен вернуть их». – «Мы тут при чем?» – подал голос Тиктак. Дафур набил трубку и закурил, повеяло чем-то пряно-древесным. Затем он напомнил, что парни крупно проигрались. Тик-так брал в долг. Суть такая: Дафур выплатит каждому по миллиону за услугу. «Мы должны насолить Заруцким?» – предположил Тиктак. Дафур кивнул, не вынимая трубки изо рта: «Сожгите три теплицы и псарню! Без человеческих жертв». – «Вы же буддисты!» – предположил Фома. Дафур рассмеялся и ответил, что для поджога сгодятся и христиане. «А если кинешь?» – спросил Тиктак. «Слово каана [10] непоколебимо. Я не рыночный делец: если уж заключаю союз, чту его условия. Не перед вами, но перед самим Тенгри и ликом Номун-хана» [11]. – «Выдумки!» – отмахнулся Тиктак. Дафур врезал ему пощечину и пригрозил не рыпаться. «Дрался ты смело, но не зарывайся!» – «Назначь реванш, и я порву тебя!» – «Нет, ты ошибаешься». – «Страшно?! Честный бой, еще раз! Ну!?» – «Я не проигрываю. Нет, правда, я никогда не проигрываю». После этих слов он вытряхнул табак в реку, убрал трубку и направился к жилищу.
Тиктак развел руками, Фома тоже ничего не понял. Вдруг послышалось: «Завтра жду ответ». И больше ничего. «Стой! – крикнул Фома, догнал Дафура и, отдышавшись, заявил: – Я не убивал твоего родственника! Тот пожар не я устроил!» – «Ты врешь самому себе, – сказал Дафур и продолжил: – Но твое прошлое – это реальность. Ты веришь, что не убивал, но это ложь. На руках твоих кровь и вина. Исполни мою просьбу, и хотя бы я прощу тебя. Немного, да облегчится ноша. А дерзкому другу своему передай, что я проявлю содействие и найму адвоката – он отвоюет дочь. Негоже, чтобы ребенок рос без отца».
На детской площадке в полдень всегда шумно: дети визжат, скатываясь с горки, строят замки в песочнице, играют в салки. Площадку построили недавно, краска на корабле пиратов еще не выцвела и не облупилась. Мамаши и один мужчина с газетой «Аргументы и факты» щурились от слепящего солнца. Тиктак присматривал за бойкой Юлей, придерживая ее за куртку, пока та крутилась на паутинке. Рядом стоял мрачный и голодный Фома. «Скуксились мы с тобой, братишка», – ухмыльнулся Тиктак, попросил Юлю, чтобы та не навернулась, и показал на лавку, мол, мы рядом. Юля хлопнула по отцовской ладошке, отдавая «пятюню», и прибилась к девчонкам, замышлявшим что-то против пиратского корабля.
«Человек Дафура дал мне папку. В ней карта. Крестиком помечены теплицы, – почти шепотом говорил Тиктак, – и вольеры с животными. Там ведь не только псы. Коты есть, даже енот». – «Зря мы все это, – потер глаза Фома, – нас возьмут за