Женщина в накинутом на плечи черном железнодорожном пальто открыла дверь и вышла навстречу гостям, когда Зоя с Ваней открыли калитку и вошли во двор. Еще не старая, лет, наверное, пятидесяти худощавая женщина с волосами, тронутыми сединой, и с глазами, в которых отражалось застарелое горе. Но когда она увидела, узнала Ваню, то глаза ее вспыхнули, залучились нежностью и… наполнились слезами. Женщина всплеснула руками и поспешила навстречу мальчику. Ваня тоже побежал к тетке и обнял ее, присевшую на корточки, за шею. Зоя замедлила шаг, давая близким людям хоть немного побыть вместе, передать друг другу частичку тепла.
— Да как же, дитятко мое, да откуда ж ты взялся-то? Господи, страхи-то какие!
— Здравствуйте, — устало улыбнулась Зоя, ощутив наконец всем своим вымотанным, усталым до предела организмом, что пока мучения ее закончились.
— Здравствуй доченька, — кивнула женщина, разглядывая гостью. — Да вы в дом-то проходите. Поди устали ведь!
В доме было чисто, тепло, но не жарко. Видать, не так просто было добывать дрова, чтобы топить печку вдоволь. Обстановка самая простая: кровать, круглый стол и два стула. У другой стены старый, видавший виды комод и такой же старый сундук. Никаких шкафов, даже у печки. Полка для посуды, кухонный стол без дверок, но со следами выломанных петель. У входной двери в деревянную стену вбиты несколько гвоздей для верхней одежды. Да из одежды только старая телогрейка с прорехами на локтях, откуда торчали пучки ваты.
— Чаю вам с дороги налью, — говорила женщина, щупая чайник, стоявший в печи, и доставая с полки большие кружки. — Замерзли ведь, аж белые все. Руки об печку согрейте. Топила недавно, горячая еще. Господи, да как же вы добрались-то…
Ванюшка взахлеб принялся рассказывать тетке, что он попал к партизанам и они теперь будут всех немцев убивать за дедушку. Пелагея испуганно посмотрела на Зою, но та незаметно качнула головой и улыбнулась. Мол, не слушайте вы ребенка, ничего страшного, это все выдумки. И женщина, накормив и согрев Ваню горячим чаем, точнее, напитком из трав с добавлением сушеной моркови, уложила его на кровать, укрыв толстым стеганым одеялом. У Зои у самой закрывались глаза, но она мужественно собрала все оставшиеся силы в кулак и стала рассказывать Пелагее все, что произошло на самом деле. Разумеется, опустив некоторые подробности, которые могли бы напугать одинокую женщину. И решилась девушка на такой шаг после того, как хозяйка немного рассказала о том, как им здесь живется при немцах.
Всех работников железнодорожной станции фашисты собрали и объявили, что те должны снова выходить на работу при новой власти. Платить будут и зарплату, и продукты выдавать, и одежду. Если кто начнет саботировать, то пострадают другие люди. И для этой цели гитлеровцы еженедельно с помощью местных полицаев собирали тридцать женщин и детей и сажали под замок, как заложников. Если на станции начнется саботаж, если кто-то не выйдет на работу, то немцы начнут расстреливать заложников. Сама Пелагея отвечала за входные стрелки. Их было четыре штуки, через которые составы с одного пути расходились на четыре на территории станции. Она очищала стрелки от снега, от мусора, но работала под надзором немецких часовых, которые эти стрелки охраняли с расставленных вокруг вышек. Так вот и живут все в страхе, не зная, чего ждать, не ведая, что происходит в стране, и не понимая, кому можно верить, а кому нет. Разговоры ходят всякие, хотя сами немцы говорят, что Красная армия разгромлена и разбежалась, Москва пала, а власть удрала в сибирскую тайгу. Но откуда-то приходит информация, что Москва стоит, что немцев начали гнать назад, что сам Сталин из Москвы руководит войсками и враг вот-вот будет разгромлен и выгнан с советской земли. Все слушают, но боятся раскрыть рот, потому что есть заложники, есть распоясавшиеся и обнаглевшие полицаи из русских. А еще очень часто в карьере по другую сторону города кого-то расстреливают.
— Мы беженцы, тетя Пелагея, — заверила женщину Зоя. — Одна семья, да несколько человек с ними. Мы из Польши смогли вырваться, там немцы лагеря строят и всех неугодных туда сажают, чтобы на них работали, а пленных красноармейцев там уничтожают, газом травят. Сюда вот добрались, думали, к дому поближе, а дома и нет. Выживаем, как можем, голодаем. А мальчонка к нам в лес вышел, когда сбежал из поселка, где его дедушку фашисты убили. Дедушка успел Ване наказать сюда к вам в Ивацевичи добираться, да заблудился мальчик, едва насмерть не замерз. Там его и подобрали. Да вот и решили к вам отправить. Не выжить ему с нами.
— Спасибо, доченька, — кивнула Пелагея и снова всплакнула в платок. — Мы-то взрослые, а дитяткам таким на что козни нечеловеческие творят враги. Им мучения за что? А вы, значит, в лесах прячетесь. Значит, и вы ничего про Москву и Красную армию не знаете?
— Знаем, тетя Пелагея, — улыбнулась Зоя и решила рассказать часть правды, надеясь, что женщина ей поверит.
И она рассказала, что недавно в лесу подобрали советского летчика с подбитого врагом самолета. Тот и рассказал, как дела на фронте. Того летчика собрали и отправили на восток пробиваться к своим. Этот летчик и рассказал, что врага остановили и бьют. Что много заводов военных переправили на восток и оттуда идут новые танки, самолеты, оружие. Что мужчины сами идут в военкоматы, не дожидаясь повесток, и записываются в Красную армию. Рассказала, как враг окружил Ленинград, но взять город не смог. И город не сдается, сражается. Весь советский народ сплотился вокруг правительства и товарища Сталина.
— Ни за что гитлеровцам не сломить советское государство! Даже и не сомневайтесь!
Глава 9
Седов не находил себе места, но Канунников, наглядевшись, как мается летчик, подошел к нему и, положив руку на плечо, сказал:
— Ты думай лучше о том, что самолет мы спрятать все равно не сможем. Тут колдуном