Мы заканчиваем осмотр дома. Последнее помещение — уютная мансардная комната с видом на лес. А потом возвращаемся во двор.
В воздухе пахнет дымом и специями. Мужчины у мангала — смеются, шумно обсуждают, кто как маринует мясо.
Эрик сидит у костра. В руке — стакан с янтарной жидкостью, может виски, может самодельный компот, кто его знает. Он откидывается назад, смеётся — тем самым смехом, который раньше умел согреть, а теперь режет слух, как стекло.
Наши взгляды встречаются. На долю секунды.
И будто что-то хрустнуло между нами. Хрупкое, незащищённое.
Я резко отвожу глаза. Пытаюсь держаться подальше. Но не выходит. Он всюду. Его движения мелькают на периферии, его голос звучит слишком близко, он будто проникает под кожу. Даже его смех раздражает. Слишком громкий. Слишком знакомый.
Кто-то из гостей машет Ларисе — она улыбается, отвечает жестом. Рядом стоящий с Эриком мужчина вдруг хлопает себя по лбу:
— А я вспомнил, как ты, Эрик, Агате на день рождения серенаду под окнами пел! Помнишь?
— Не пел, — отзывается Эрик, не меняя интонации. — Сидел под окном с колонкой. В ливень. А она не вышла.
В его голосе — укор. Не явный. Но точный. Как игла под ноготь.
Я поджимаю губы. Холод внутри поднимается по груди, как ртуть в термометре.
— Потому что у меня температура была под сорок, — вырывается прежде, чем успеваю подумать.
На секунду наступает тишина. Глухая. Все оборачиваются. Смотрят. Кто с любопытством. Кто с неловкостью.
А потом — снова смех.
— И всё равно женились! — кто-то из друзей подмигивает. — А как он кольцо в коктейль уронил? Помнишь?
— Она его проглотила! — подхватывает другой. — А он потом с рентгеном по больнице бегал, как ненормальный!
Смеются. Весело, громко. Как тогда, в школе.
Я узнаю всех — друзья Эрика. Которые были свидетелями нашего безумного романа.
Эрик усмехается, слегка качает головой.
— Самый дорогой рентген в моей жизни, — говорит он. — Но оно того стоило.
И в этих словах — что-то большее. Глубже, чем шутка. Как эхо чего-то несказанного.
На миг все замолкают. Кто-то опускает взгляд в бокал. Кто-то ковыряет шашлык на шампуре.
— Да, были времена весёлые… — с тоской говорит Андрей, глядя в огонь. — Эх… где наша молодость?
— Андрей, тебе всего тридцать, ты чего загрустил? — смеётся Лариса, тыкая его локтем.
— Не знаю, — он вдруг становится серьёзным, задумчивым. — Просто… время летит. А иногда кажется, что не успеваешь жить.
Слова Андрея словно что-то задели внутри. Все замолкают. В воздухе повисает лёгкая тень грусти. Слышно только, как потрескивают дрова в мангале да где-то вдалеке кричит птица.
Лариса подходит ко мне снова, касаясь локтем.
— Слушай, — говорит она тихо, почти заговорщически, — пока мужики заняты мясом и философией… может, попаримся?
Я усмехаюсь, качаю головой.
— Предложение, конечно, соблазнительное, но я не рассчитывала на баню, Лар. Ни морально, ни физически. Давай в другой раз?
— Да перестань! — отмахивается она. — У нас с тобой примерно одна комплекция, я тебе всё дам: полотенце, тапочки, купальник, даже шампунь с запахом эвкалипта, будешь как новенькая. Расслабишься, разомнёшься. Тебе это нужно, я же вижу.
Я оглядываюсь. Все знакомые мужчины у мангала, гудят, как пчелиный улей. В доме — чужие люди, незнакомые. А баня… почему бы и нет? Час — не вечность. К тому же скоро стемнеет.
— Ладно, уговорила. Только на чуть-чуть.
— Вот и отлично! — радуется Лариса. — Пошли, у меня как раз есть один милый комплект, тебе понравится.
Мы поднимаемся на второй этаж. Спальня просторная, с большими окнами в пол, через которые пробивается мягкий закатный свет. Лариса открывает шкаф. Оттуда на меня высыпается целый арсенал: халаты, купальники, парные шапочки, флаконы с эфирными маслами.
— Так, этот слишком розовый… этот слишком открытый… вот, держи вот этот, тебе будет идеально!
Мы смеемся, как девчонки, спорим о цветах и фасонах и в итоге теряем счёт времени. Пока собирались, прошло, наверное, минут тридцать. Наконец, уже в лёгких халатах и с заколотыми волосами, мы выходим на улицу.
Проход к бане узкий, выложенный деревянными досками, освещён фонариками, проложенными вдоль дорожки. Воздух прохладный, пахнет травой и дымом. Я вдыхаю глубоко и впервые за весь день чувствую покой.
И тут у Ларисы звонит телефон. Она быстро вытаскивает его из кармана халата.
— Да, Андрюш… Что? Где она? Сейчас… — Она смотрит на меня, прикрывая трубку. — Агат, иди пока вперёд, баня уже разогрета. Я найду то, что ищет Андрей, отдам ему — и сразу к тебе. Ладно?
Я морщусь.
— Только недолго, ладно? Не хочу одна сидеть.
— Обещаю. Минут пять максимум, — подмигивает она и исчезает в темноте сада, тапки шлепают по дорожке.
Я остаюсь одна.
Иду медленно. Смотрю по сторонам. И не перестаю удивляться: как им удалось всё это? Дом, двор, баня — всё дышит теплом и любовью. И всё так гармонично.
Под ногами скрипит дерево. Я дохожу до небольшой тропинки, ведущей к отдельно стоящему деревянному срубу. Баня. Дверь чуть приоткрыта, изнутри льётся мягкий свет.
Тишина. Спокойствие. Тепло.
Кажется, мне повезло.
Я захожу внутрь, снимаю халат, поправляю полотенце, которое обернула вокруг тела, оставив купальник. Влажный воздух приятно щекочет кожу. Парная — за следующей дверью. Я открываю её, чувствуя, как жар окутывает лицо… и замираю на пороге.
В полумраке — силуэт. Мужской.
Высокий. Голый по пояс. Мускулистые плечи, знакомый изгиб шеи, профиль, вырезанный, как по памяти…
Глава 12
Он поворачивает голову. Наши взгляды встречаются. И будто весь пар вдруг сгустился в грудной клетке. Я не могу дышать.
Он так же удивлён, как и я. Но не двигается. Не уходит. Просто смотрит.
Молча.
Внутри всё переворачивается. Почему именно он? Почему именно сейчас?
— Прости, — выдавливаю я. — Я… не знала, что ты здесь.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но его голос останавливает меня.
— Подожди.
Глухо. Тихо. Слишком близко.
Я застываю, не оборачиваясь.
— Я выйду. — он встаёт, и я слышу, как скрипит лавка под его весом. — Это я должен извиниться. Я думал, что баня пуста.
Молчание. Только капли воды стекают по деревянным стенам. Только