Глава 53
Он говорит тише и тише:
— Они посадили их всех в машину, теща вколола снотворное женщине. Потом отвезли ее на кладбище, где были похоронены её настоящие дети. А мальчиков… они привезли на мою вторую работу, частной практикой подрабатывал тогда. Я предварительно подготовил место для Назара, поэтому Ира спокойно его туда положила. А вот второго она просто держала на руках все то время пока меня ждала.
Доктор закрыл лицо руками. Голос его сломлен:
— А я в тот день я задержался. В больнице неожиданно появился прокурор, который проведывал мать в отделении, услышал шум и пришел на него. Стал задавать вопросы. Долго не отпускал, я с трудом смог уйти. А когда приехал к себе — там уже лежали двое малышей. Назар… и ещё один, отказник. Моя жена улыбалась так, будто получила подарок от Бога. А я… я стоял и понимал, что переступил черту, за которую дороги назад нет.
Доктор замолкает, словно слова застряли у него в горле. Он опускает глаза в пол, пальцы нервно теребят край стола. В кабинете повисает тяжёлое молчание, и оно тянется слишком долго.
Эрик не выдерживает. Резко ударяет ладонью по столу, звук гулко раздаётся в маленьком помещении.
— Дальше! — его голос срывается, в нём ярость и отчаяние, — говори, где мой сын!
Доктор вздрагивает, словно от пощёчины. Медленно поднимает глаза, и в них нет больше ни высокомерия, ни уверенности, только страх и какая-то обречённость.
— Дальше… — он сглатывает комок в горле. — Произошло то, что Ира, жена моя, смотрела на ребёнка влюблёнными глазами матери. Она сразу нарекла его Марком. А моя тёща… Татьяна Ивановна… она ухаживала за Назаром. В прошлом была медсестрой, она знала, что нужно делать. Без неё он бы мог не выжить.
Эрик чувствует, как его дыхание сбивается. Он открывает рот, но слова не идут. В висках стучит кровь, перед глазами вспыхивает ярким светом одно-единственное слово, которое он боится услышать вслух.
— Ты… — он едва дышит, глотает воздух, будто им задыхается. — Ты хочешь сказать… Назар жив⁈ Скажи это!
Доктор долго молчит, но потом, будто решившись, выдыхает:
— Да. Ваш сын жив.
Эти слова разрывают Эрика изнутри. Мир будто рушится и возрождается заново в один миг. Его колени предательски дрожат, в груди рвётся наружу крик, но вместо него из горла вырывается только хриплый, торжествующий шёпот:
— Жив… Назар жив…
Он зажмуривается, едва удерживаясь, чтобы не заорать во всё горло. Слезы жгут глаза, но он не стесняется — ему всё равно. Он выполнит своё обещание. Он вернёт Агате их сына, чего бы это ни стоило.
А после доктор продолжает:
— Всё это время за ним смотрела моя тёща. Жена моя… она прониклась любовью только к одному мальчику, которого с самого начала держала на руках, и с тех пор она его растит, как своего. А у Назара бы послеоперационный период, после восстановление — это долгий процесс, и всё было на плечах Татьяны Ивановны. А она в то время потеряла сына, он погиб в автокатастрофе. Татьяна Ивановна увидела своего сына в глазах вашего Назара. И даже когда я предложил отдать его в детдом, уже после того как он полностью поправился — она не согласилась. Сказала, что будет для этого ребенка бабушкой, что это Арсений послал у ней сына.
Эрик резко отталкивает стул. Его лицо преобразилось — в нём огонь, бешеная решимость, не знающая преград.
— Вставай! — бросает он, почти рычит, хватая доктора за ворот. — Давай! Поехали! Ты сам отведёшь меня к моему сыну!
Доктор вжимается в спинку кресла, осознавая, что пути назад больше нет.
— Что? Вот так сразу? — доктор вскакивает с места, словно ошпаренный. Его глаза мечутся, руки нервно пытаются отодрать от себя Эрика. Он явно не ожидал напора.
— А чего ждать? — голос Эрика гремит, как удар молота. Он подаётся вперёд, нависая над доктором. — Мы и так без сына уже девять лет! Хватит! Агата всё это время его ищет и ждёт!
Жилка на его виске Эрика вздулась, как пальцы сжались в кулак так крепко, что костяшки побелели. В эту секунду он похож на зверя, готового разорвать клетку.
— Я понимаю… — лепечет доктор, отводя взгляд. Он пятится к краю стула, будто ищет возможность спрятаться. — Но надо же подготовить ребёнка. Вы же не можете ворваться в дом и ошарашить его новостью о своём родстве! Это… это травма для ребёнка…
Эрик делает резкий шаг вперёд, его рука дёргается, будто он вот-вот ударит. Он весь трясётся от ярости, и в его взгляде читается одно: убить этого человека. Ведь это он виноват в том, что сын не знает своих родителей? Кто лишил нас всех этих счастливых лет? Разве не этот доктор, его жена и его чёртова тёща?
Но в какой-то миг ярость уступает место здравой мысли. Эрик застывает, тяжело дыша, и в его глазах появляется боль. Он понимает: правда есть правда. Для ребёнка это действительно будет шок — когда незнакомые люди с порога заявят, что они его мать и отец.
Эрик хрипло усмехается, но это больше похоже на сдавленный рык.
— А где гарантия, что вы не увезёте ребёнка? — его голос низок, опасен, словно рык зверя перед прыжком. — Под предлогом, что готовите его? Что будете «бережно» его знакомить с нами? Ха! — он стучит кулаком по столу так, что папки с бумагами разлетаются в стороны. Доктор вздрагивает всем телом. — Я не могу ждать! Не буду ждать!
В душе в Эрике борется всё сразу: страх потерять сына снова, бешенство от украденных лет и безумное желание прямо сейчас забрать Назара их этого дома. Забрать с собой, обнять и больше никогда не отпускать.
— Звони своей теще! — рычит Эрик, и его голос эхом отдается в стенах кабинета. — Немедленно! Я поговорю с ней! Она должна вернуть ребёнка настоящим родителям!
Доктор бледнеет. Губы его дрожат, будто он вот-вот начнёт умолять о пощаде. Но взгляд Эрика не оставляет ему ни малейшего выбора. В этом взгляде нет компромисса, нет сомнений. Только холодная, беспощадная решимость человека, которому уже нечего терять.
—