Я улыбаюсь сквозь слёзы, глажу его волосы, вдыхаю запах детства — мёда, солнца и чего-то тёплого, родного.
— Ты у нас самый красивый мальчик, — говорю я, стараясь не дрожать голосом. — Самый смелый.
Эрик притягивает нас к себе, смотрит на Назара так, будто не верит, что это не сон.
— Мы многое тебе расскажем, сын, — произносит он, — но чуть позже. Сейчас просто будь с нами.
Назар кивает и, будто боясь, что всё исчезнет, крепко обнимает нас обоих.
— Я не отпущу вас, — шепчет он. — Никогда.
Татьяна Ивановна стоит у двери, сжимая в руках носовой платок. Её глаза покраснели, но в уголках губ затаилась тихая, печальная улыбка.
— Он долго ждал этой встречи, — говорит она, обращаясь к нам. — Каждый вечер молился, чтобы мама и папа нашли его. Я… я знала, что когда-нибудь этот день придёт.
Эрик подходит к ней, протягивает руку.
— Вы сделали невозможное, — говорит он тихо. — Вы спасли нашего сына, когда весь мир отвернулся. Я никогда этого не забуду.
Она лишь качает головой.
— Не мне спасибо, а Богу, что направил меня девять лет назад по правильному пути. Я просто сделала то, что должна была.
Назар оборачивается к ней:
— Бабушка, а ты теперь тоже будешь с нами? — спрашивает он, и в его голосе столько детской искренности, что сердце сжимается.
Татьяна Ивановна улыбается грустно, гладит его по голове.
— Я всегда буду рядом, мой мальчик. Просто теперь у тебя снова есть мама и папа.
Он долго смотрит на неё, будто что-то понимает, потом снова бежит ко мне и Эрику. Мы втроём сидим прижавшись друг к другу.
Глава 57
Мы возвращаемся домой поздно вечером. Дом встречает нас мягким светом из окон, запахом хлеба и чистоты. Назар, стоя на пороге, замирает, будто боится сделать шаг. Его глаза — огромные, полные восхищения и тревоги.
— Это… это всё наше? — спрашивает он, не веря.
— Наше, сын, — отвечает Эрик, обнимая его за плечи. — Твой дом. Твоя крепость.
Назар улыбается, и я вижу, как дрожат его губы — от счастья, от волнения. Он осторожно ступает по полу, словно по облакам. Разглядывает каждую деталь: лестницу, фотографии на стенах, цветы на подоконнике.
— У нас будет собака? — спрашивает он вдруг, оборачиваясь.
Я смеюсь сквозь слёзы:
— Конечно будет. Хоть две!
Он бежит по гостиной, потом останавливается у лестницы.
— А там что?
— Пойдём, покажу, — Эрик берёт его за руку. — Наверху твоя комната.
Я иду следом, и сердце стучит так, будто боюсь, что всё это — сон. Эрик открывает дверь в пустую комнату: белые стены, большое окно, через которое видно закатное небо.
— Это всё для тебя, Назар, — говорит Эрик, присаживаясь на корточки. — Мы вместе выберем мебель, игрушки, книги — всё, что ты захочешь.
Мальчик стоит, молчит. Потом медленно качает головой:
— Я не хочу комнату.
— Почему? — удивляюсь я.
Назар подходит ближе и шепчет:
— Я столько лет спал один. А теперь хочу спать с вами. С мамой и папой.
Я задыхаюсь от нежности. Эрик улыбается, но в его глазах блестит влага. Он поднимает сына на руки и прижимает к себе:
— Хорошо, — шепчет он. — Как скажешь, сын.
Позже, после ужина, где Назар всё время говорил — о бабушке, о своих учителях, о том, как однажды поймал котенка и спрятал под кроватью, — мы втроём идём наверх.
Эрик открывает дверь в свою спальню. Большая, уютная комната. На кровати — белое постельное бельё, мягкий плед, тёплый свет лампы. Назар бросается на кровать с восторгом:
— Ух ты! Она такая большая! Мы все уместимся!
Я смеюсь, а Эрик подходит сзади, кладёт руку мне на плечо.
— Похоже, выбора у нас нет, — шепчет он. — Семейное слияние неизбежно.
Я улыбаюсь. Я так счастлива сейчас!
Мы ложимся. Назар — между нами. Он укутывается в одеяло, прижимается ко мне, но одной рукой и ногой держит Эрика.
— Мам, пап, — тихо говорит он в темноте, — а завтра вы не исчезнете?
Сердце разрывается от его слов. Он, так же как и мы, страдал из-за нашего расставания. Я обнимаю его, целую в макушку.
— Никогда, Назар. Никогда больше.
Эрик наклоняется, касается губами моего лба, потом — головы сына.
— Теперь ты дома, — говорит он. — Навсегда.
Назар уже почти спит, но его дыхание ровное, спокойное. Я слушаю, как рядом тихо дышит Эрик, и впервые за долгие годы чувствую: всё на своём месте.
Мой мальчик рядом. Мой мужчина рядом. Наконец в доме живёт любовь.
Мы сидим в темноте, пока за окном тихо шелестит ветер. Дом будто замирает вместе с нами, прислушиваясь к ровному дыханию мальчика между нами. Эрик не шевелится — только его пальцы едва заметно касаются моей руки. Я чувствую его тепло, его дыхание, и внутри распускается что-то мягкое, похожее на мир после долгой зимы.
Всё это кажется невозможным. Слишком много боли, утрат, ожиданий. И вот мы снова здесь, вместе. Наш сын спит, между нами, а я всё ещё боюсь поверить, что это не сон.
— Ты не спишь? — шепчет Эрик, не открывая глаз.
— Нет, — отвечаю так же тихо. — Не могу.
Он чуть улыбается.
— Я тоже.
Некоторое время мы просто лежим молча. В тишине слышно, как Назар тихо посапывает, иногда что-то бормочет во сне — имя котёнка или, может быть, слово «мама».
Я провожу рукой по его волосам. Мои пальцы дрожат.
— Он похож на тебя, — говорю я едва слышно. — Когда улыбается.
Эрик чуть хмыкает:
— А глаза — твои. Такие же тёплые.
Он поворачивается на бок, смотрит на меня поверх детской головы. Взгляд его мягкий, усталый, но в нём столько жизни, что мне хочется плакать и смеяться одновременно.
— Знаешь, — говорит он после паузы, — я думал, что больше никогда не почувствую себя… дома. Что потерял это слово навсегда.
— А теперь?
— Теперь я знаю, что дом — это вы.
Я не успеваю ответить. В горле встаёт ком, и я просто киваю. Эрик