— Конечно можно, — отвечаю я. — Завтра с утра поедем за ней.
Он снова обнимает нас обоих, будто всё время проверяет, не исчезли ли мы.
Позже, когда Назар засыпает, Эрик выходит на террасу. Я иду за ним. Вечер тихий, звёзды едва видны, воздух пахнет дождём и листвой.
— Страшно? — спрашивает он, когда я выхожу.
— Немного. Всё слишком правильно.
Он усмехается:
— Мы заслужили хоть немного правильного.
— Да, — соглашаюсь. — Только я всё время думаю… что дальше?
— Дальше будем учиться жить заново. Без страхов. Без прошлых ошибок.
Он подходит ближе, кладёт ладонь мне на щёку.
— Агата, — шепчет он, — спасибо, что вернулась.
— Я не могла иначе. Он — часть нас.
Эрик кивает. В его взгляде столько нежности, что я отвожу глаза, потому что не могу выдержать этой силы. Он притягивает меня к себе, просто держит, молча.
Сзади, из окна спальни, доносится тихий голос Назара:
— Мам…
Я оборачиваюсь, бегу к нему. Он лежит, сонный, но тревожный.
— Ты здесь, да?
— Здесь, мой хороший.
Он берёт мою руку, не отпускает, пока не засыпает снова.
Я сижу рядом, глажу его волосы. Эрик стоит у двери, наблюдает за нами. Его лицо в полумраке, но я вижу: он улыбается.
Я думаю, что, может быть, именно это и есть настоящее счастье. Не громкое, не ослепительное, не похожее на сказку. А тихое, домашнее, полное дыхания любимых людей.
Поздно ночью я просыпаюсь. В комнате темно, но слышно, как Эрик что-то тихо говорит — кажется, молитву. Я не мешаю. Слушаю.
— Спасибо, — шепчет он. — За то, что они живы. За то, что я могу все исправить.
И я понимаю: не только я боялась, что всё это сон. Он тоже.
Я закрываю глаза и впервые за много лет засыпаю спокойно.
Утро снова начинается с его смеха. Назар несётся по коридору, босиком, с криками:
— Мама, папа, вставайте! Я придумал! Мы же можем сделать домик на дереве!
Эрик хмурится, но глаза смеются:
— Домик? Прямо сейчас?
— Конечно! У нас же дерево большое! Я видел из окна!
Я смеюсь, натягиваю халат, иду за ними на улицу. Воздух свежий, небо чистое, солнце играет в листве. Назар показывает на старую яблоню.
— Вот тут! — говорит он. — Здесь будет мой домик. Чтобы я всё видел: и вас, и сад, и небо.
Эрик кивает:
— Хорошо. Начнём с чертежа.
Назар смотрит на него с восхищением, будто рядом — супергерой.
— Пап, а ты умеешь строить?
— Ещё как. Только без помощника не справлюсь.
— Я помогу! — кричит он, и его голос летит по саду как птичья песня.
Я стою чуть поодаль, прижимаю руки к груди и чувствую: жизнь вернулась. Не мгновенно, не без шрамов, но вернулась.
И пусть впереди ещё будут трудности, страхи, слёзы — сейчас это неважно.
Главное, что мы снова вместе.
Эрик поднимает голову, ловит мой взгляд.
— Смотри, — говорит он, — вот с этого всё начинается.
Я улыбаюсь.
— Нет, — отвечаю я. — Всё началось недавно. Когда наш сын впервые назвал нас мамой и папой.
Он подходит, целует меня, а Назар в этот момент смеётся, стоя под деревом.
И больше ничего не нужно.
Потому что дом — это не стены.
Это три сердца, бьющиеся в одном ритме.
Глава 60
На следующий день мы пригласили Татьяну Ивановну к нам в гости. Она выглядит удивлённой, немного растерянной, словно не верит, что это правда. А я никогда не забуду того, что она сделала для моего ребёнка, и до конца жизни буду ей благодарна.
— Назар вас очень любит, — говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я понимаю, что это неожиданно, но, может, вы поживёте с нами некоторое время? Сын счастлив, но без вас его счастье не полное.
С Эриком мы это уже обсудили. Он не против. Наоборот, сказал: « Она часть его жизни, а значит, и нашей».
Татьяна Ивановна долго молчит. На её лице мелькают эмоции: удивление, трогательная растерянность, потом — тихая печаль.
— Агата, — наконец говорит она, — вы даже не представляете, что для меня значат эти слова. Но я не хочу мешать. У вас теперь своя семья, своя жизнь.
— Вы не мешаете, — перебиваю я мягко. — Вы помогли ему выжить. Без вас Назар был бы совсем другим ребёнком. Я вижу, как он к вам тянется. Он вам верит.
Она опускает глаза, пальцы дрожат, когда она поправляет сумку на руке. — Я просто делала что могла, — шепчет она. — Он был таким крохотным, когда я впервые его увидела… даже плакал тихо, будто боялся, что его услышат.
Я не выдерживаю, подхожу, обнимаю её. Сначала она вздрагивает, а потом, словно отпуская всё, что копилось в душе, прижимается ко мне.
— Спасибо вам, — говорю. — За него. За всё.
За дверью раздаётся голос Назара:
— Бабушка пришла⁈ Он влетает в гостиную, сияющий, и сразу бросается к ней. — Я так скучал! Смотри, бабушка, у нас теперь собака будет! Правда, мам?
Я смеюсь:
— Да, сынок, будет.
Татьяна Ивановна улыбается, гладит его по волосам. Её взгляд мягкий, материнский. Он — её внук, её любовь, её смысл все эти годы.
После обеда мы выходим в сад. День солнечный, ветер шевелит листья, прохладно. Назар бегает вокруг, что-то рассказывает бабушке, показывает дерево, где они с Эриком планируют строить домик.
— Видишь, бабушка, — говорит он серьёзно, — вот тут будет окно. А сверху — крыша, чтобы дождь не капал. Папа сказал, что мы всё сделаем сами!
Она смеётся тихо, и я вижу, как на её лице появляется довольная, но грустная улыбка.
— Ну, если папа сказал, — кивает она, — значит, всё получится.
Эрик выходит из дома, в руках — чашки с чаем.
— У нас сегодня праздник, — говорит он, ставя поднос на стол. — Три поколения за одним столом. Разве не чудо?
Татьяна Ивановна смущённо улыбается.
— Я не ожидала, что вы меня позовёте.
— Это не обсуждалось, — отвечает Эрик. — Вы — часть нашей семьи. Без вас этой семьи бы не было.
Она долго смотрит