Вид у них был решительный, так что пропустили их без вопросов. Выдали светящиеся браслеты, пожелали хорошего вечера. Внутри рычало какое-то техно. В груди оно отдавалось тревожной вибрацией, а уши глушило прямо с ходу. Пятна мерцающего света возникали то тут, то там. А в промежутках между их появлением накатывала темнота.
– Пойду пива нам возьму, что ли! – перекрикивая музыку, сказала Даша и смешалась с толпой у бара.
А Рэм остался стоять посреди зала, и вокруг него извивались в рваном ритме безликие и отрешенные люди. Рэм вдохнул запах их горячих тел и тяжелого воздуха зала – кондиционеры справлялись с трудом, – но почувствовал одну только кристальную горечь. Рэм заглотил ее жадно, будто голодный, выдохнул полынь в темноту и вдохнул снова.
Вспышки стробоскопа выхватывали ломаные линии рук, плеч, бедер и голеней. Рэм рассматривал их как отдельные от людей предметы. Набор деталей, собранных в человекоподобные манекены. Если выключить музыку, то услышишь, как скрипят шарниры в их сочленениях.
– Чувствуешь? – Даша оказалась рядом, к груди она прижимала два пластиковых стакана с пивом.
Рэм подошел поближе, забрал стаканы и сунул кому-то в стороне, там их благодарно приняли.
– Мы правильно пришли, – прошептал Рэм, зная, что Даша услышит. – Они здесь.
В этом мелькающем свете Даша была пугающе красивой, настолько, что стоять рядом было бы страшно, не заслони все полынный океан, бушующий в зале идиотского клуба. Рэм никогда бы не пришел сюда сам. А вторая вещица ждала его именно тут. Странные пути полыни. Пугающие совпадения.
– Я не вижу глаз! – крикнула ему в лицо Даша.
Она жадно оглядывалась, силясь отыскать, от кого так сильно тянет смертью, что запах этот заслоняет собой все вокруг. Пока Рэм соображал, что делать, Даша подошла к танцующему рядом с ней парню, встала напротив. Он был высокий и рыхлый, с повязанной на лбу футболкой. Его большое тело колыхалось, не попадая в ритм музыке. Парень что-то спросил у Даши, сгибаясь почти пополам. Даша оттолкнула его от себя и вернулась к Рэму, вытирая ладони о юбку.
– Нет, не видно, даже если впритык подойти, – пожаловалась она.
Стробоскоп вспыхивал на каждый третий удар сердца. Рэм встал рядом с танцующей парочкой и закрыл глаза. Он пропустил первую вспышку, дождался второй и открыл глаза, чтобы встретиться ими с чужими, оказавшимися напротив. Парень в маске, закрывающей нижнюю часть его лица, стоял, слабо покачиваясь. В его глазах не было ничего: ни мыслей, ни страхов, ни удовольствия. Ни полыни. Этот, конечно, умрет. Но не сейчас. А нужен тот, кто решил не задерживаться. Парень с трудом сфокусировался на Рэме и вопросительно мотнул головой. Рэм махнул руками, мол, ничего, обознался.
Даша ждала его у барной стойки.
– Подойди к кому-нибудь и зажмурься, – сказал ей Рэм на ухо. – А когда вспышку включат, открой глаза и смотри.
Даша кивнула. Оттолкнулась от стойки и исчезла среди танцующих. Рэм подстроился под ритм стробоскопа и начал пробираться сквозь толпу. Вспышка. Тьма. Вспышка. Жадно впиться взглядом в оказавшегося рядом. Слиться с ним на мгновение. Прислушаться к полынному чутью, дрожащему в солнечном сплетении. Мимо. Снова тьма. Снова вспышка. Каждая встреча – история, рассказанная за мгновение ослепляющего света. Карие, зеленые, голубые до прозрачности. Веселье, страсть, возбуждение, тоска, печаль. Пустота.
Где-то между дергающихся тел мелькала Даша, но Рэм к ней не приближался. У каждого своя охота. Здесь он понял это с особенной ясностью. Сколько бы они ни топтались бок о бок, результата из такого поиска не случилось бы. Только полынь и ты сам. Только полынь и тот, кого она выбрала для тебя. Рэм не чувствовал ни усталости, ни раздражения. Музыка больше не била по ушным перепонкам, а пятна разноцветного света не сбивали с толку. Рэм перебирал людей в зале, как бананы в супермаркете. Этот еще зеленый, а этот с пятнами – переспелый. У этого водянистые вмятины на боку, а этот обдолбался так, что, кажется, больше мертв, чем жив.
Стоп.
Рэм сбился с шага. Закрыл глаза еще раз, дождался вспышки и вцепился в расширенные зрачки парня с самыми широкими плечами, которые можно представить частью настоящего, а не нарисованного человека. Из этих самых зрачков хлестал полынный туман. Рэм шагнул в него не раздумывая.
Ничего особо не изменилось. Та же темнота зала, те же разноцветные пятна, те же тела, ломанные в ритме бушующего бита. Только парень с громадными плечами толкает другого – меньше, суше, суетливее. И тот падает на пол. Но тут же вскакивает, хватает громилу за локоть, притягивает к себе, тот от неожиданности поддается и ловит удар в челюсть. Отступает на шаг и тут же несется на застывшего в ожидании мелкого. Их замечают, обступают кругом, дают пространство для драки. Оба уже на полу. Громила впечатывает кулак в мелкого. Тот захлебывается кровью, шарит по полу рукой и находит бутылку из-под пива. Размахивается ею, насколько позволяет прижатое к полу тело, и бьет громилу по голове. Громила вздрагивает как-то рвано, словно в танце, и заваливается набок. Из головы его сочится полынный туман. На руке у громилы вспыхивает тревожным светом клубный браслет. Осколки летят в стороны, Рэм чувствует, как белесые волны несут стеклянную взвесь прямо ему в лицо, неловко оступается и падает спиной назад в шуршащую траву, которой порос весь зал, все здание, вся улица, весь мир. Рэм лежит в этой траве и слушает ее шепот. Трава шепчет ему:
плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва, плоть живая, но мертва.
Рэм открыл глаза, когда все уже случилось. Кто-то кричал, что нужно вызвать скорую, кто-то стремительно покидал клуб. Музыку вырубили, свет включили. Рэм лежал на полу, раскинув руки, будто бы это его приложили бутылкой в висок. Он загребал липкую грязь, пролитое бухло, плевки, может, еще что похуже, но пальцами все еще чувствовал травяные прикосновения. Нужно было подняться и пойти к телу. Сорвать браслет и дать деру.