Рэм сам не понял, как оказался на остановке. Кажется, он продолжал сидеть, представляя, как начнет действовать. И пропустил момент, когда все-таки начал. Он поднес руку к носу, кожа пахла сосисками. От этого запаха тошнота поднялась по горлу и остановилась на полпути. Ни выблевать, ни сглотнуть. Так и поехал с ней вместе, когда пришел нужный автобус, только музыку в наушниках врубил, чтобы заглушить мысли.
– Ангел, золотые глаза, крылья за спиною, посиди со мною [4], – запел ему пронзительный и хрустальный голос. – Жалко, что нельзя рассказать самое смешное, самое больное…
Рэм сложил руки на спинке кресла впереди себя, прижался к ним лбом. Голос наполнил всю голову, потом спустился че-рез горло в грудь, прогоняя мерзкую тошноту. И вот уже весь Рэм стал голосом. И немного – ангелом с золотыми глазами.
В этот раз Рэм ехал с двумя пересадками. Песня крутилась на репите, каждый новый заход давал еще немножко сил, чтобы не сдохнуть прямо во время дороги.
– Среди дворов с многоэтажками, которые облеплены машинами… – Тут Рэм вышел из последнего автобуса. – Как будто бы какашками мушиными, и черными рябинами… – А тут прошел от остановки до ворот больницы. – И гнездами грачиными, и речью воробьиною… – Тут закурил, прислонившись к столбу. – Прекрасные, опасные, беспечные, не вечные друзья мои… – А здесь его обняла подошедшая Варя, и он наконец-то заплакал.
Варя говорила что-то ободряющее и гладила его по спине, пока он давился слезами и не мог толком вдохнуть, чтобы завыть на выдохе. Сойка стояла в отдалении, смотрела в сторону, тактично сливаясь с фоном. Когда Рэм стих, обессиленный и пустой, Сойка подошла ближе и коротко хлопнула его по плечу:
– Надо сейчас в отделение подняться, а дальше уже разберемся.
День только набирал жáра, а в регистратуре так и вовсе стояла кафельная холоднота. Ошпаренные слезами щеки тут же защипало. Хотелось умыться и заснуть, но Рэм послушно натянул на кроссовки синие бахилы и пошел за Сойкой. Варя замыкала их движение, словно проверяя, а не даст ли Рэм деру. Он бы, может, и попробовал, но сил не осталось.
Сонная тетка послала из регистратуры в отделение. В лифте они молчали, только голос из песни еще крутился у Рэма в голове: «…жалко, что нельзя рассказать самое больное». По больнице разносился полынный смрад. Здесь он был сконцентрирован, словно газ в баллоне. Только толкни, и будет взрыв. Рэм старался дышать через рот, чтобы травяная горечь не сшибла с ног. Варя протянула ему сухую салфетку, думая, наверное, что дело в насморке. Рэм покачал головой. Салфетка исчезла в кармашке рюкзака Сойки.
У лифта их встретил дежурный врач – высокий и тощий, достаточно молодой, но с выцветшими от усталости глазами. Рэм скользнул по ним, но не почувствовал дополнительной горечи. Этот еще поживет. Врач протянул руку.
– Петр Евгеньевич, – представился он.
Рэм ответил на рукопожатие и остался стоять, не зная, что делать дальше.
– Значит, Сидоренко, да? – на всякий случай уточнил врач.
Рэм кивнул. За его спиной оживилась Сойка:
– Мы пришли за документами и вещами. Подскажите, как тут устроено это?
Петр Евгеньевич засунул руки в карманы халата. Потом сказал:
– Татьяна Валентиновна поступила к нам в тяжелом состоянии, как вы знаете. Мы сделали все, что в наших силах было. Но, увы, изменения были необратимы.
Рэму не хотелось это выслушивать. Не было никакого смысла. Он сам все знал. И Даша говорила ему, что надежды нет. Даша, – тепло екнуло у Рэма в груди. Каков шанс, что она здесь? Каков шанс, что она ждет Рэма? Каков шанс, что она ушла на охоту, не дождавшись? Врач говорил что-то еще, но сконцентрироваться на его словах не получалось. Рэм уже было решил оборвать его монолог, но у его плеча оказалась Сойка и спросила напряженным голосом:
– Я правильно поняла, что смерть наступила из-за неполадки вашего оборудования?
Вопрос прошиб Рэма, как внезапный крик ребенка в пустом доме, где детей никогда и не было. Раз! И вся замедленность горевания обернулась оголенным хребтом. Чувствуй, пугайся, потей и колотись.
– Мы уже запустили проверку. Вся смена будет опрошена. Технические сотрудники тоже уже проверяют аппаратуру. – Врач достал из кармана платок и обтер верхнюю губу. – Мне очень жаль, что случившееся стало возможным. Но я повторюсь, что Татьяна Валентиновна поступила к нам в критическом состоянии. По сути, мы только поддерживали в ней жизнь…
– Ну а потом перестали поддерживать, я вас поняла, – процедила Сойка и хотела сказать что-то еще, но Рэм ее перебил.
– Я могу увидеть маму?.. – спросил он и почувствовал, как Варя сжала его ладонь в своих влажных пальчиках.
– Тело вашей матери уже передано в больничный морг, – покачал головой Петр Евгеньевич. – Родственникам не положено туда заходить…
– А еще не положено подключать больных в критическом состоянии к оборудованию, которое неисправно, – подала голос Варя.
– Оборудование было исправно! – тут же поправил ее Петр Евгеньевич.
– Выходит, кто-то намеренно его испортил? – тихо спросила Сойка, и этого оказалось достаточно.
– Хорошо, – вздохнул Петр Евгеньевич. – Я выпишу вам пропуск на посещение морга. А пока пойдемте к посту старшей медсестры, заберете вещи покойной.
Старшей медсестрой оказалась сухонькая тетушка с высоченной прической. Пока Рэм заполнял документы, прическа эта поскрипывала на голове у медсестры и отчаянно пахла лаком. Эта химоза перебивала даже полынь, растекающуюся по коридору. Рэм мог бы закрыть глаза и пойти вслед за ней, точно определяя, кто из пациентов не доживет до полудня. Возможно, на этом можно было бы сделать карьеру. Возможно, Даша и сделала. Рэм оторвался от бумажек. Варя с Сойкой стояли у окна и тихонько переговаривались. Можно было спросить у тетушки про Дашу, но вопрос застрял в горле. Не сейчас. Он найдет ее сам. Позже. Сначала увидеть маму.
Заполненные бумажки он обменял на пакет с мамиными вещами. Их было немного. Порванный домашний халат, золотые сережки, обручальное кольцо. Еще был крестик. Тот, что тревожно светился через полынный дурман. Он, наверное, висит на холодной маминой шее, если медсестра из реанимации не обманула, повесила его, как обещала. Смертельная вещица, оставшаяся со своим владельцем. Вот и хорошо.
– Готово? – спросила Сойка, когда Рэм протянул ей пакет.
– Готово.
– С тобой в морг сходить? – спросила и протянула выписанный врачом пропуск.
Рэм покачал головой. Были вещи, которые можно сделать только самому. Например, эта.
– Тогда мы пока документы заберем. И спустимся к тебе. – Сойка закусила губу. В глазах у нее было столько сочувствия, что