Третья и четвертая книги в серии — это обширные и подробные этнографические труды, основанные на моем традиционном и цифровом антропологическом исследовании. В одной из них рассматривается предыстория феномена «инфлюенсерство» в период еще до того, как это слово появилось у многих в лексиконе. В центре этого исследования было несколько интернет-сообществ в Юго-Восточной Азии и то, как молодые женщины создавали и организовывали магазины-блоги (blogshops), то есть онлайн-магазины, основанные на блогах, чтобы продавать через интернет сначала подержанную, затем новую импортную, а впоследствии и эксклюзивно пошитую одежду. Я начала это исследование еще в ранние студенческие годы и продолжала даже в период написания докторской диссертации. В другой книге особое внимание уделяется культуре инфлюенсерства в Сингапуре. Эта книга основана на материалах, собранных во время полевой работы, которую я проводила с момента окончания бакалавриата и до сегодняшнего дня. В ней рассматривается индустрия в целом, а также ее мельчайшие элементы и макро-организации. Акцент в обеих книгах делается на повседневных культурах и практиках.
Какие этические проблемы присутствуют в цифровой этнографии?
Пожалуй, я начну отвечать на этот вопрос применительно к этнографии в целом, а затем прокомментирую и цифровой контекст тоже. В антропологии нас учат быть положительно настроенными и эмпатичными по отношению к информантам. Это значит, что мы с особым вниманием относимся к этике, а также к получению согласия и сбору данных. К примеру, онлайн-данные, находящиеся в публичном доступе по умолчанию — скажем, посты в социальных сетях — не всегда однозначно доступны для изучения. Мы, ученые, должны учитывать условия и обстановку, при которых была сделана публикация или произведен любой контент. Иными словами, нам нужно принимать во внимание, было ли у автора намерение сделать пост публичным, можно ли этот пост отследить, нужно ли нам использовать инструменты анонимизации. К примеру, если бы я проводила анализ контента на основе популярных Youtube-видео, свободно циркулирующих в интернете, или Instagram-постов, принадлежащих интернет-знаменитостям или пользователям с большим количеством подписчиков, то я смогла бы утверждать, что здесь авторы контента хотели, чтобы их сообщение распространилось среди максимально широкой аудитории. Воспринимая их как авторов интернет-контента, я смогу определить, могут и должны ли они получить преимущество от раскрытия личности или мне стоит по умолчанию использовать псевдонимы. Я практически всегда даю своим информантам возможность решить, как бы они хотели быть представлены. В прошлом ради этого мне приходилось убеждать комитеты по этике в разных учреждениях. При других обстоятельствах — например, при исследовании публичной, но не мейнстримной субкультуры — я учитываю, хотят ли ее участники сохранять сообщество в тайне или они бы предпочли более широкую известность. Чтобы это выяснить, нужно консультироваться с ключевыми гейткиперами и лидерами мнений еще на этапе предложения о проведении исследования, то есть до начала полевой работы. Таким образом, нужно заранее посвятить много времени подготовке. В своем недавнем исследовании я занималась вопросами расширения брендов и продвижения себя (visibility labour) как посредством действий человека, так и с помощью специальных платформ и алгоритмов.
Более того, в традиционной этнографической полевой работе у исследователей часто есть возможности и время, чтобы постепенно выстроить хорошие и даже искренне дружеские отношения с информантами. Это значит, что периодически по-дружески, в нерабочее время, меня посвящают в чувствительные темы или спорные ситуации. Хорошие, соблюдающие принципы этики этнографы заранее определяют эти расплывчатые границы и, как следствие, не участвуют в исследованиях и не публикуют результаты, которые могли бы навредить их информантам. В прошлом мне приходилось отказываться от крайне интересного и подробного материала, чтобы не ставить под угрозу то доверие и ту дружбу, которые объединяют меня и информантов. Это одновременно исследовательское, политическое и просто межличностное решение, требующее предварительного размышления. В цифровых пространствах, где хорошее отношение основывается на онлайн-контактах, нетворкинге и репутации, участии и зонах влияния, контенте и вкладе, такие решения требуют чуть больше старания и заботы, ведь при взаимодействии через экран нам кажется, что отвергнуть или обидеть кого-то гораздо удобнее и проще.
Я до сих пор учусь этике заботы. С этим связана одна из самых запоминающихся ситуаций в моей полевой работе. Однажды я узнала, что у ряда моих информантов-инфлюенсеров, заявлявших о своей гетеросексуальной ориентации, на самом деле были «Instagram-бойфренды» и «Instagram-девушки», которые носили «бороды» и разные маски, чтобы по индивидуальным причинам защитить свою сексуальную ориентацию. Когда меня конфиденциально представили их (предполагаемым) партнерам, я сразу же поняла, что должна непременно учитывать их пожелания при общении в группе или в публичном пространстве. К примеру, иногда происходили ситуации, при которых наши общие друзья в присутствии других людей начинали поддразнивать девушек-инфлюенсеров насчет возможных бой-френдов. В таких случаях я присоединялась к перепалке и в шутку дополнительно предлагала других кандидатов, при этом точно зная о сексуальной ориентации этих девушек. Это было необходимо, чтобы поддерживать правильную динамику в группе и не давать разговору накаляться.
Был и еще один интересный случай. Однажды поздно ночью я тусовалась с несколькими квир-информантами, которые еще не совершили каминг-аут. Они были немного пьяны и, как следствие, стали более открыто взаимодействовать со своими (предполагаемыми) романтическими партнерами. Я заметила, что группа молодых людей, вероятно, из числа их подписчиков, узнали моих информантов и начали скрыто фотографировать, как те обнимаются и держатся за руки. В тот момент я инстинктивно решила прервать эти знаки внимания, присоединившись к объятиям. Теперь мы выглядели просто как выпившие девушки, решившие обняться все вместе или подержать друг друга за руки, чтобы выразить женскую дружбу. Именно так нам удалось избежать ситуации, при которой девушки бы случайно совершили каминг-аут. Для этого мне пришлось принять быстрое решение перейти из роли этнографа в роль адвоката, союзника и друга.
Похожие инциденты даже приводили к небольшим скандалам в интернете, когда мои информанты попадали в противоречивые ситуации или становились жертвами хейтеров или инфлюенсеров-соперников. Иногда меня просили поделиться экспертным мнением или по дружбе помочь информантам