Енчжу стиснул зубы, поднял биту и рванул вперед.
— Отойди от него!
Он ударил прямо по животу призрака, и что-то с хрустом отлетело в сторону. Думать о том, что призванная тварь обретает плоть, оказалось некогда. Пак Ынхо закачался, но не исчез. Даже зашипел как змея. Из его груди вырвался скрипучий хохот.
— Он твой якорь, да? — прошипел призрак, указывая на Джувона. — Тогда я возьму вас обоих.
Енчжу нанес еще один удар в плечо, потом по руке. Призрак завыл. Джувон дернулся, будто что-то его отпустило, и, пошатываясь, встал. Губы у него побелели.
— Джувон! — рявкнул Геджин. — Где мешочек⁈ Соль! Давай еще!
— Да! — выдохнул тот, схватил холщовый мешочек, в котором еще что-то осталось, и швырнул прямо в грудь твари.
Вспышка! Как от гранаты, но только с синим светом. Плоть призрака почернела, заклубилась дымом. Он отшатнулся, на лице впервые проступила боль. Настоящая.
— Это все? — выдохнул Енчжу, сжав биту в дрожащих пальцах.
Геджин выдохнул, глядя, как призрак отступает назад к зеркалу, полурастаяв-полузависнув в воздухе.
— Нет, — мрачно сказал он. — Это было только предупреждение.
— Тогда что делать?
Геджин выпрямился. Его глаза сверкнули, как у старого шамана, что вспомнил былое.
— Убить его по-настоящему. Это может сделать только один из вас.
Он повернулся к Джувону. Тот сразу все понял.
— Мне придется это сделать?
— Да, птенец, — сказал старик. — Потому что ты не только, скажем так, его последний взгляд в этот мир. Ты его призвал, только ты и можешь его закрыть.
Призрак вновь поднялся. Он будто вытек из зеркала, но теперь стал плотнее и отчетливее. Его лицо все еще плавилось, черты искажались, но голос…
— Ты ведь знал, что делаешь, — сказал он.
Да это же Ха Суджин!
— Ты видел, что с нами происходит, — добавил второй, более низкий и хрипловатый. Голос… О Чжонсу. — Но тебе нравился наш страх.
Слова звучали одновременно в голове и снаружи. Они прокручивались, как пленка на заевшем магнитофоне, застревая в ушах, горле и груди.
— Смотрел, смеялся, ждал, что покоримся, — наперебой заговорили они.
Джувон зашатался. Руки поднимались сами собой, будто отзвук старого кошмара, когда тело не принадлежит тебе.
Призрак шагнул ближе. Его рука вытянулась не спеша, словно тварь знала, что никто не успеет её остановить. И сомкнулась у Джувона на горле. Он захрипел, хватаясь за пальцы холоднее льда. Воздух исчез из легких. Внутри появился вакуум.
Джувон дернулся, лицо его побелело, губы зашевелились без звука. В глазах появились страх и… стыд, но не его, а Пак Ынхо.
— Ты позволил, — прозвенел голос Ха Суджин. — И теперь пришел спасать?
— Нет!!!
Голос, рванувший воздух, принадлежал Енчжу. В его глазах полыхало от гнева.
— Ты ее убил! — крикнул он. — Сломал и убил!
Енчжу замахнулся, целясь в тень, но в последний момент что-то развернуло удар, и тот пришелся по ближайшей свече.
Свеча не погасла. Она ослепила ярким белым светом. Пламя подскочило вверх и разошлось кольцом, выбив тьму из комнаты, а призрака — из тела Джувона.
Тот резко упал. Словно марионетка, у которой перерезали нити. Едва коснулся пола и задышал резко, судорожно хватая воздух.
Пак Ынхо растекся по стенам, меняя форму. Теперь это была растущая, вибрирующая масса без определенных очертаний.
— Пора, — сказал Чо Геджин и… запел.
Как шаман и… что-то совершенно нечеловеческое.
Слова были рваными. Без рифмы и смысла. И в то же время глубокими и древними, от которых воздух дрожал. Не песня старика, а ветра, травы, пепла и слез, которые лились по лицам мертвецов.
Он вынул из-за пазухи мешочек. Оттуда внезапно потекла кровь. Свежая и странно плотная, больше похожая на горячую смолу. Она упала в центр круга, зашипела, впиталась в доски пола, и круг загорелся. Давно оборванная веревка вспыхнула светом, а потом в воздухе появились… символы. Иероглифы. Старые, будто их писала рука того, на чьих костях возвели храм Пульгукса.
Геджин продолжал петь. Ритм нарастал. Дребезжащий и тошнотворный, ввинчивающийся прямо под кожу.
В этот момент дрожащий Джувон с окровавленными губами поднялся на колени.
Он вспомнил карты. Те слова, что выпали в недавнем раскладе. Тогда он не понял. А теперь…
С губ сорвался шепот:
— Иерофант. Король мечей. Смерть. Десятка мечей. Пятерка жезлов.
Слова плыли. Но воздух дрожал все сильнее. Каждое слово ударяло по призраку будто цепью. Пак Ынхо больше не улыбался. Оно шевелилось, будто под кожей клубились черви.
— Ты не свет. Ты не любовь. Ты остаток боли. — Джувон говорил с жаром и с какой-то горячей яростью. — Ты — остаток власти. Остаток страха. Остаток лжи.
Он протянул руку к пламени. И схватил огонь, не обращая внимания на боль. Кожа на пальцах почернела. Но этими же пальцами он ткнул в Пак Ынхо.
— Исчезни, — упало всего одно слово.
Пламя метнулось к потолку. В воздухе закрутился вихрь. Пламя приняло форму круга: горящего, золотого, как солнечное кольцо, внутри которого распадался Пак Ынхо.
Он разлагался в этом свете. Уши заложило от его визга. Призрак разделился на две части… Женские. Они легко поднялись и растворились в сиянии, как птицы, выпорхнувшие из клетки.
О Чжонсу.
Ха Суджин.
Круг опал. Огонь потух. В воздухе медленно кружился пепел. Обрывок белого ханбока упал возле ноги Джувона.
В комнате воцарилась тишина.
Чо Геджин плюхнулся на пол, достал из кармана мандарин и молча начал чистить его.
— Ну что, мальчики, — сказал он наконец. — Вот теперь вы оба действительно призраков повидали. Как впечатления?
Енчжу молча сел рядом с Джувоном. Осторожно коснулся его спины. Джувон дышал глубоко и ровно. Хоть и выглядел — краше в гроб кладут. Его губы дрогнули, будто он хотел что-то сказать.
— Что? — спросил Енчжу, склонившись к нему.
— Ненавижу магию, — прошептал Джувон.
— А я вот люблю себя, — откликнулся Геджин. — Потому что все рассчитал. Даже ту кровь, которой вы не ждали. Она, если что, была куриной. Ах да… — Он глянул на Енчжу. — Ваш клиент у нас теперь в свободном доступе. Вы, кстати, как будете платить? Картой или наличными?
— Я вас убью, — отозвался Джувон, пытаясь