И в тот момент он решил, что да. Он поможет. Даже если снова будет тьма. Даже если снова понадобятся соль, веревка и сгоревшая лапша. И поход к Чо Геджину, которого хочется придушить на месте.
Потому что есть дух, который мыл полы, пока какой-то ребенок спал. И если его попросили уйти, значит, в этом доме поселилось нечто, что боится даже такого теплого света.
— Сначала я подумал, что просто устаю, — продолжал ендон, его голос все еще звучал мягко, но теперь с почти физическим напряжением, как будто он говорил о старой ране, что никак не заживает. — Такое бывает в местах, где слишком много боли, даже духам иногда трудно держаться. Иногда мне приходилось уходить… в шкаф с тряпками или в кладовку за прачечной. Там было тише. Меньше боли.
Он опустил голову. Легкие синие отблески скользнули по его лицу, словно что-то отбросило тень.
— И знаете, в какой-то момент появилась она.
Енчжу поднял брови, но ничего не сказал. Джувон почувствовал, как его сердце сжалось, хотя он еще не знал, почему. Что-то в голосе духа изменилось. Какая-то трещинка в тоне, как если бы ветер вдруг перестал быть летним.
— Комната, — прошептал ендон. — Она будто появилась из ниоткуда. Она не существовала на плане. Ее не было в списках. Да и не строили её, честное слово. Я же там уже пять лет.
Он провел рукой по воздуху, неуверенно и странно, будто пытался нащупать очертания. В его жестах виднелось что-то странно человеческое. Растерянность? Попытка вспомнить? Отчаяние?
— Сначала это была просто дверь. В конце коридора второго этажа за старой игровой комнаткой. Раньше там был чулан, забитый сломанными игрушками. Но однажды я заметил, что он… стал другим. Изменились очертания и размер. Пахло там странно… Как тухлая вода и сахарный сироп. Обрывки ткани на полу прилипали к ногам. Звуки все были… искаженными. Туда будто совершенно не попадал свет.
Джувон ощутил, как по телу пробежал озноб. Он вспомнил, как Пак Ынхо смотрел в зеркало. Как искажалось пространство. Это было нечто родственное. Жуть какая!
— Я попытался войти туда, — тихо сказал дух. — Но меня не пустили. В моем случае странно сказать «физически», но, по-моему, это самое подходящее слово. Меня… буквально оттолкнули. Как если бы сама эта комната знала: я чужой.
— И вы ничего не могли сделать? — выдохнул Джувон.
Он даже не заметил, как сжал пальцы в кулак.
— Я пытался. По-своему, конечно. Тех детей, что заходили туда, я ждал у выхода. Умывал им лицо, мыл их руки, оставлял запах мяты на подушках, напевал мелодию, которую они любили. Но… когда они выходили…
Ендон посмотрел прямо на Джувона. В его взгляде было отчаяние того, кто привык лечить, а теперь был вынужден смотреть, как умирают.
— Дети уже не были прежними.
— В каком смысле? — спросил Енчжу. Его голос был глухим.
— Дети были молчаливыми. Даже те, кто раньше болтал без остановки, резко замолкали. Сидели, уставившись в стену. Не моргали толком, не плакали, только… дышали. Как рыбки в банке. Совсем без звука.
Он замолчал, будто подбирая слова. За окном кафе прошел автобус, отдаленный гул нарушил молчание, но никто из троих не отвлекся.
— Потом начали исчезать цвета. Знаю, странно звучит, но именно так казалось. Дети больше не рисовали. Даже те, кто раньше брал карандаши, как только видел лист. Играли только в одиночестве. Иногда со стеной. И говорили с углами. — Ендон говорил тихо, но в каждом слове был словно забит гвоздь. — А потом однажды девочка по имени Михи…
Он осекся. Джувон инстинктивно кивнул, как будто знал эту Михи, давая понять, чтобы дух продолжал.
— Она вернулась с синяками. Но не такими, как от удара. Они словно проступали изнутри. Лицо стало… просвечивать. Ее будто… как бы это сказать… выпили.
Енчжу сделал шумный вдох. Резко. Глубоко. Но не сказал ни слова.
— А еще через день ее не стало. — Голос ендона почти превратился в шепот. — Ее просто… не было в списках, я смог подглядеть. Она не осталась в кровати. Не пришла на завтрак. Воспитатели сказали: «Михи переехала». Но у нее не было никого. Совсем никого, понимаете?
Джувон наклонился вперед. Он чувствовал, что сердце стучит как ненормальное.
— Вы уверены, что дело именно в комнате?
Возможно, он не так сформулировал, но в комнате явно кто-то жил. Или присутствовал в определенные моменты.
Ендон покачал головой.
— Ее кто-то сделал такой. Она возникла не сама. Но я точно знаю, что теперь… она голодна.
Он посмотрел на них обоих, и на этот раз на его лице появилось что-то тревожное, почти мольба:
— Я не могу войти. Но у вас получится, потому что людям препятствий нет. Если вы поможете мне разобраться… может, я снова смогу стать тем, кем был.
Джувон медленно выдохнул. Его ладони были влажными от пота. Он не знал, куда их положить, чтобы не чувствовать себя нелепо. Но, несмотря на страх, кивнул. Странно было соглашаться, но в то же время внутри зудело что-то… Интерес? Азарт? Ведь с Пак Ынхо получилось. Конечно, чувство самосохранения во все горло орало никуда не лезть, но… Если бы его все слушали, мир был бы во много раз скучнее.
Енчжу снова сжал палочки, на этот раз с какой-то упрямой решимостью. Кажется, господина психиатра тоже что-то задело.
— Мы вытащим тех, кого еще можно спасти, — сказал он. — Или хотя бы остановим то, что продолжает пить их.
Дух пристально на него посмотрел, кажется, он сам не верил, что получил согласие. А в кафе стало холоднее. Джувон повел плечами. Нужно взять что-то горячее.
— И… нет, не думайте, что я не пытался вмешаться, — вдруг добавил ендон. Его голос был все еще тихим, все еще вежливым, но в нем появилось напряжение, будто даже вспоминать оказалось больно. — Долго просто наблюдал, думал, что это… что-то проходящее. Иногда ведь и людям, и духам нужно немного времени. Но когда Михи исчезла, я понял, что не время ждать.
Он поднял голову. Свет в его глазах казался ледяным.
Джувон вдруг понял. Возможно, этот дух когда-то и выглядел как тот ендон, кого изображают в мультиках: с веником, с цветочками на одежде, с мягкой аурой. Но сейчас перед ним был кто-то другой. Крошечный остаток воли,