— Вы не обращались в полицию?
— Обращалась, — усмехнулась женщина, но в этом смехе не было веселья. — Они проверили списки. Там ее не оказалось. Даже в досье по переведенным — ничего, как будто я могла придумать такое.
— А другие дети?
— Они… молчали. Или делали вид, что не знают ее. Но одна малышка… Суин вдруг прошептала мне: «Мама не заберет тебя, если ты не дышишь». Я тогда ушла. Просто… ушла. И никому не рассказывала. До вас.
Енчжу кивнул. Он чувствовал, как ледяная рука сжимает горло. Эта женщина не лгала. Ни одна деталь в ее поведении не говорила о лжи. Только о боли.
* * *
В один из следующих дней во время дневного сна в детдоме раздался пронзительный визг.
Воспитательница, что говорила в этот момент с Джувоном и Енчжу, кинулась на крик первой. Они — следом за ней.
В одной из комнат, той, что на третьем этаже и с окнами в сторону спортплощадки, мальчик лет девяти забился в угол. Он обхватил себя руками и трясся, словно в ознобе.
— У Минхо! — воскликнула воспитательница. — Минхо, что случилось?
Он не реагировал, только тихо повторял:
— Мама. Мама. Мама пришла. Но не снаружи. Она не снаружи.
— О чем он? — прошептала воспитательница.
Джувон присел рядом. Осторожно положил ладонь на плечо мальчика.
— Минхо, ты говорил с мамой?
— Она смотрела… из-под кровати. Говорила: «Теперь можно идти». Но у моей мамы не такие ногти. И она пахнет другим. А эта… Она пахла, как… как что-то гадкое и тухлое.
— Что она тебе сказала?
Минхо замотал головой:
— Не помню. Было… липко. И темно. Я закрыл уши. Я… просто спрятался под столом.
Енчжу уже осматривал комнату. Под кроватью — ничего. Только пыль, пара носков и расцарапанная фанера. Он медленно открыл окно, вдохнул воздух и почувствовал неуловимое. Как будто его обоняние на мгновение поймало что-то совсем чуждое. Нечеловеческое.
— Его не трогали? — спросил он у Джувона.
— Нет. Только испуг. Но он не бредит. Все это… оно становится активнее. Видимо, существо… с ним что-то происходит.
— Оно стало звать, — медленно сказал Енчжу. — Но уже не шепотом. Уже вслух. Словами, знакомыми детям. Теми, что вызывают доверие.
— Мама, — пробормотал Джувон. — Самое святое.
Он встал и глянул на темнеющее окно. Там отражалось его лицо — усталое, обеспокоенное. И что-то за плечом. Или показалось?
— Мы не можем ждать. Еще одна ночь, и она заберет кого-то. По-настоящему.
Енчжу нахмурился:
— Откуда ты знаешь.
— Знаю, — сказал Джувон. — Как бы это глупо ни звучало.
— Тогда завтра утром. Мы снова туда зайдем. В подвал. Или разберемся с вентиляцией. Но мы ее найдем.
Мальчика уложили обратно, включив ночник. Он засыпал, сжав в руках мандариновую кожуру как оберег. Вроде бы просто мандарин, но похоже, Чо Геджин что-то знает, все время таская с собой эти фрукты.
А за окном гудел ветер. И в нем, казалось, шепталось что-то жуткое. Невидимое. Холодное. Ждущее.
* * *
Енчжу всегда предпочитал подстраховаться. Особенно когда имел дело с тем, что не поддается объяснению. Камеры он установил сразу после их первого визита в детдом. Миниатюрные, ночного видения, встроенные в старые светильники и за коробами Слава техническому прогрессу, камера сейчас такого размера, что может быть где угодно. Пэ Тэквон явно не ждал такой «подлости» от волонтеров. Или такой сообразительности. Енчжу казалось, что директор не слишком хорошего мнения об их с Джувоном умственных способностях. Ходят, улыбаются, бубнят. Еще притащили деда, который кормит всех мандаринами. Ну, такое.
Они приехали домой вместе с Джувоном. Сначала ужинали и обсуждали произошедшее, потом просто решили, что нечего Джувону мотаться туда-сюда, ведь сейчас нужно быть очень внимательными и готовыми действовать. А Енчжу жил ближе к детскому дому.
Ближе к полуночи Енчжу согрел кофе, сел к ноутбуку и открыл нужную программу. Рядом на диване под пледом сопел Джувон, прижимая к себе подушку. Детально рассказав, как ему приснилось, что кто-то дышит под кроватью, он просто вырубился. Редкое и немного трогательное зрелище. Спящего таролога видеть еще не приходилось. Енчжу бросил на него взгляд, потом перевел внимание на экран.
Запись шла ровно. Никто не заходил. Свет в коридоре был тусклым, дети все спали.
Час ночи.
Полтора.
Час сорок три.
Внезапно… дверь. Что с ней?
Енчжу резко выпрямился. На экране четко виднелась дверь в комнату для изоляции… Она задрожала! Потом медленно… очень медленно открылась, словно под натиском ветра. Но воздух не может так. К тому же, занавески не шевелились. Это не ветер.
Он сделал скрин, перемотал немного назад. Проверил еще раз: точно, никого нет. Ни охраны, ни персонала.
— Джувон, — хрипло позвал он, — просыпайся.
Тот зашевелился, потом приоткрыл глаза. Щурясь, поднял голову.
— М-м-м? Что?
— Смотри.
Джувон сполз с дивана, не расставаясь с пледом, зевнул и… застыл:
— Что за…
На экране медленно разворачивалась сцена, от которой кровь стыла в жилах. Из-под порога медленно, вязко, как чернильное пятно, в комнату втекал туман. Серый, плотный, тяжелый… он струился волнами, скользил по полу, проникал под двери в комнаты детей.
— Это… Не газ? — сипло выдохнул Джувон.
— Я проверял. Ни одной утечки. Это не химия.
— Тогда что?..
Енчжу нажал на паузу. Он перевел взгляд на вторую камеру в одной из комнат, которую спрятал в картине с веселящимися мишками. На экране все замерло: клуб дыма, почти коснувшийся матраса. А еще… тень. Нет, не просто тень!
В углу комнаты, там, где раньше была просто пустая стена с облезлой краской, проступало… Точнее, что-то медленно вырастало, будто сочилось прямо из стены. Высокое. Узкое. Двигалось странно. Контуры были зыбкими, но достаточно отчетливыми, чтобы понять: оно смотрит и… чувствует.
— Господи… — прошептал одними губами Джувон.
— Смотри дальше, — хрипло сказал Енчжу, но в его голосе прозвучал металлический надлом.
На записи существо медленно склонилось к ребенку. Лицо, если это можно было назвать лицом, не имело черт. Оно будто состояло из сплошных впадин. Но при этом от него исходило нечто, что невозможно было описать… От него мутило, даже просто при взгляде на экран. Каково же тогда рядом с этой тварью?
На кадрах мальчик