– Сколько лет Фрей?
Мирин глубоко вздохнула.
– Ей восемь.
Восемь. Правда стала для Джека ударом. Все эти годы, пока он жил на Большой земле, погружаясь в музыку, у него дома росла младшая сестра.
– Полагаю, она моя сводная сестра? – уточнил он.
Мирин снова переплела бледные пальцы и перевела взгляд на пламя.
– Нет. Фрей – твоя родная сестра.
Это откровение было одновременно и болью, и облегчением. Джек изо всех сил пытался понять, какое из чувств ему следует унять, и в конце концов озвучил то, что вбило клин между ним и матерью.
– Я так понимаю, Фрей знает, кто наш отец?
– Нет, не знает, – прошептала Мирин. – Прости, Джек. Но ты же понимаешь, я не могу об этом говорить.
Она никогда раньше ни за что не извинялась. Это так потрясло Джека, что он решил оставить старый спор в покое и признаться в том, что его сейчас беспокоило на самом деле.
У него была младшая сестра, живущая на острове, где пропадали девочки.
Это серьезно осложняло его изначальный план: сыграть для духов воды и сбежать сразу после. Теперь Джек не представлял, как сможет уехать, не будучи уверенным, что и Мирин, и Фрей останутся в безопасности после его отъезда.
– Я слышал, на острове случилась беда, – заметил он. – Две девочки исчезли.
– Да. Эти полмесяца были очень тяжелыми. – Мирин на мгновение замолчала, коснувшись пальцем своих губ. – Помнишь старые истории, которые я рассказывала тебе? Те сказки на ночь, древние, как сама земля?
– Помню, – ответил он.
– Это был мой самый большой страх. Что ты будешь бродить по холмам и попадешься на уловку духа. Что однажды ты не вернешься домой, просто исчезнешь без следа. Я рассказывала тебе эти истории, чтобы ты не сходил с дороги, носил цветы в волосах, уважал огонь, ветер, землю и море, потому что верила, что они защитят тебя.
Истории матери были одновременно пугающими и увлекательными, но они не могли защитить.
– Мне сказали, что одна из пропавших девочек – Элиза Эллиотт, – добавил юноша, внимательно наблюдая за Мирин. – Крофт Эллиоттов всего в шести километрах отсюда, мама.
– Я знаю, Джек.
– Какие меры ты принимаешь, чтобы Фрей не стала следующей?
– Фрей в безопасности здесь, со мной.
– Но как ты можешь быть в этом уверена? – возмутился он. – Народ изменчив, и даже в лучшие дни духам нельзя доверять.
Мирин рассмеялась, но в ее смехе звенели нотки презрения.
– Ты действительно собираешься учить меня, как вести себя с духами, Джек? Ты, который всегда относился с пренебрежением к их магии? Ты, который провел последние десять лет вдали от острова?
– Меня здесь не было, потому что ты сама меня отослала, – резко напомнил он матери.
Ее обида угасла. Мать вдруг показалась ему старше, беззащитней, как будто даже легкие тени в комнате могли сломать ее. Юноша перевел взгляд на ткацкий станок.
– Ты продолжаешь ткать зачарованные пледы, мама. – В его голосе звучало обвинение, хоть он и постарался говорить мягче.
Мирин ничего не ответила, но выдержала его взгляд.
Ее дар ткать заколдованные пледы был не чем иным, как чарами духов земли и воды: магия начиналась в траве и озерах, дающих овцам пищу, перетекала в мягкость их шерсти, которую затем стригли, пряли и окрашивали, а из нее в пряжу, которую Мирин брала в свои руки и ткала из нее пледы на своем станке, превращая секреты людей в защиту. Женщина была сосудом, проводником магии, струившейся сквозь нее, потому что она была предана духам. И духи находили ее достойной такой силы.
Но эта сила имела свою цену. Применение магии истощало ее жизненные силы. Это вызывало у Джека леденящий страх в груди еще с тех самых пор, как он был мальчишкой и представлял, что мать умрет и оставит его одного. Теперь он понял, что с возрастом страх только усилился.
– Клан нуждается в них, Джек, – прошептала она. – Это мое ремесло, мой дар.
– Но это тебя разрушает. Святые Духи, у тебя теперь есть Фрей! Что станет с ней, если ты умрешь?
Отдадут ли сестру ему на попечение или отправят в приют в Слоуне? В тот самый, где Мирин начинала свой путь?
Мать потерла лоб.
– Я в порядке. Сидра дает мне настойку от кашля.
– Ты должна серьезно задуматься о том, чтобы покончить с магией, мама. Кроме того, я считаю, тебе стоит оставить этот крофт. Слишком уж он близко от границ клана. Лучше вам переехать в город, где вы будете в безопасности…
– Я не оставлю крофт, – оборвала его Мирин. Ее голос был тверд, как кремень, рассекающий его слова. – Я заслужила это место. Оно мое, и однажды оно будет принадлежать Фрей.
Джек вздохнул. Значит, Мирин обучает Фрей своему ремеслу. Этот день становился все хуже и хуже, и он чувствовал, что его пальцы запутываются в таком большом клубке нитей, который он просто не в силах распутать.
– Ты ведь не учила ее плести чары, верно?
– Научу, когда она достигнет совершеннолетия, – отрезала Мирин.
Юноша понял, что мать злится, когда она встала и начала гасить свечи в подсвечниках, стоявших на каминной полке. Их разговор был окончен, и он наблюдал, как огоньки гаснут под ее пальцами один за другим. Он задумался, не сожалеет ли она о его приходе.
«Лучше б я остался на Большой земле», – мысленно простонал Джек. Но тогда он не знал бы ни о существовании Фрей, ни о пропавших девочках, ни о том, как сильно клан, который когда-то избегал его как незаконнорожденного, теперь нуждался в нем.
Мирин затушила последнюю свечу, и лишь огонь в очаге еще мерцал, когда взгляд матери пронзил Джека так, что он застыл на месте.
– Твоя сестра очень ждала встречи с тобой. Пожалуйста, будь добр к ней.
Джек приоткрыл рот от изумления. Неужели Мирин считала его каким-то чудовищем?
Мать не дала ему шанса ответить и удалилась в свою комнату, оставив его в недоумении одного перед угасающим пламенем.
* * *
Вздрогнув, юноша проснулся. Очаг потух, лишь тлеющие угли напоминали об огне, с шипением выпуская тонкую струйку дыма. Какое-то время Джек не мог понять, где он находится, пока глаза не приспособились к знакомому интерьеру дома его матери. Что-то разбудило его – возможно, странный сон.
Он откинул голову на спинку стула, вглядываясь в темноту. Ночь была тихой, но откуда-то доносились странные звуки. Будто ставни в его детской спальне чуть дребезжали.
Джек встал. Когда он вошел в свою комнату, по