Непокорная Оренна так и не раскаялась. Она прожила свою жизнь на той земле, на которую ее изгнали. Она обитает там и по сей день, если вам посчастливится или не посчастливится найти ее».
Сидра замолчала, дочитав до конца. Мэйзи заснула, и Сидра осторожно соскользнула с кровати, подоткнув одеяло вокруг девочки.
Она отнесла книгу Грэма и свечу на кухню и встала у стола, где оставила свои травы и припасы: баночки, соль, мед, уксус и множество сушеных трав. Два красных цветка, которые принес ей Торин, все еще лежали на столе. Они не завяли, что свидетельствовало об их магической сущности, как у лунного чертополоха.
Сидра изучала их при свете огня, изредка заглядывая в книгу.
Она и раньше была на кладбище, но никогда не видела, чтобы среди надгробий росли маленькие алые цветы. И если цветок Оренны не мог свободно распуститься в траве, то, значит, эти два цветка были обронены в том месте, где исчезла Катриона. Возможно, что-то или кто-то принес их туда, чтобы съесть лепестки.
Ей придется рассказать об этом Торину с первыми лучами солнца.
Но девушке стало интересно… что случится, если она сама съест один из них?
Сидра не была уверена и, дрожа всем телом, вернулась в постель.
8
Адайра ждала Джека на берегу. Воздух был холодным. Лунного света в избытке хватало, чтобы юноша прошел по каменистой тропе к берегу. Под мышкой он нес арфу. Наследница ходила взад и вперед по песку – единственный признак ее беспокойства. Волосы она заплела в косу, чтобы ветер не растрепал их. Джек не мог разглядеть выражение ее лица, пока не подошел почти вплотную.
– Ты готов? – спросила она.
Джек кивнул, несмотря на охватившее его беспокойство, затем вынул арфу из чехла и устроился на влажном камне. Маленький краб прошмыгнул между его сапогами. Вокруг, словно пурпурные цветы, были разбросаны и несколько мертвых медуз. Юноша устроил арфу на коленях, прижав ее к левому плечу, как раз там, где учащенно билось сердце. Краем глаза он видел, что Адайра стоит неподвижно, озаренная светом звезд.
«Она кажется нереальной, как и весь этот миг», – подумал Джек, ощущая дрожь в руках. Он собирался сыграть балладу Лорны и вызвать духов моря. Ему показалось, что земля под ним слегка дрожала, а прилив становился мягче, когда пена достигала его сапог. Ветер ласкал его лицо, а отражение луны в лужах на скалах словно сверкало чуть ярче. Все вокруг – воздух, вода, земля и огонь, – казалось, ожидало, его поклонения.
Джек сыграл гамму на арфе, но пальцы его не слушались. Невольное воспоминание всплыло в памяти. Он сидел в нише Бардовского университета, а Гвин, его первая любовь, стояла рядом и следила за каждым его движением. Ее волосы щекотали его руку и пахли розами. Она упрекала его за то, что он пишет такие грустные песни, а он не сказал ей, что чувствует себя живым, только когда играет меланхоличную музыку. Странно, но тот момент казался теперь старым и выбеленным солнцем, как будто это произошло в жизни другого человека, а не Джека Тамерлейна.
Понимая, что он не сможет играть эту странную музыку, сомневаясь и отвлекаясь на воспоминания, Джек попытался найти спокойствие внутри себя. Вернуться в то время, когда он был еще мальчишкой и Каденция была для него целым миром. Когда он любил море и реки, холмы и горы, пещеры и вересковые поля. То было время, когда он жаждал встретиться с духами лицом к лицу.
Его пальцы стали ловкими, и ноты Лорны заструились в воздухе, отдаваясь металлическими звуками под ногтями. Джек больше не мог сдерживать их великолепие; он играл и чувствовал себя так, словно был создан не из плоти и крови, а из пены морской. Как будто однажды ночью он вынырнул из океана, из самых призрачных глубин, куда никогда не ступала нога человека, где лишь духи скользили, струились и двигались в дыхании вод.
Он воспевал духов моря, вечных существ, принадлежащих холодным глубинам. Он воспевал их до самой поверхности, до лунного света. Он наблюдал, как прекращается прилив, точно так же, как в ту ночь, когда он вернулся на Каденцию. Он видел глаза, сверкающие из-под воды, словно золотые монеты, видел перепончатые пальцы, скользящие под мелкой рябью. Духи обретали свои физические формы: у них были колючие плавники и щупальца, волосы, похожие на пролитые чернила, жабры, переливающаяся чешуя и бесконечные ряды зубов. Они поднялись из воды и собрались вокруг него, словно он призвал их.
Джек видел, как Адайра подошла к нему ближе, и страх опутал ее, словно сеть. Юноша чуть было не пропустил ноту; девушка отвлекала его внимание, хотя была лишь отблеском на периферии зрения. Наследница сделала еще один шаг навстречу, словно думала, что Джека смоет волной, и он чуть повернул голову, чтобы удерживать ее взглядом. Ведь она была единственным напоминанием о том, что он смертен и что он человек, несмотря на то что эта музыка вдруг заставила его страстно желать стать обитателем вод…
«Адайра,– хотел позвать он, вставляя ее имя между нотами, которые соткала и сплела ее мать.– Адайра!..»
Духи почувствовали, как его внимание сместилось с них на нее – на девушку с волосами, подобными лунному свету, девушку, сотканную из ослепительной красоты.
Теперь, когда они увидели ее, то, казалось, не могли забыть. Даже музыка Джека была не в силах отвлечь их внимания, и сердце его дрогнуло.
– Это она, – сказал один из духов водянистым голосом. – Да, это она!
«Они, должно быть, приняли Адайру за Лорну»,– подумал Джек. Он почти добрался до последнего куплета; руки дрожали, а голос стал прерывистым. Как долго он играл? Луна опустилась ниже, а духи все не сводили с Адайры пристального взгляда.
«Посмотрите на меня.– Его пальцы скользили по струнам. – Окажите внимание мне».
Мгновенно все взгляды сверкающих глаз обратились к нему.
«Ах да,– казалось, говорили они.– Смертный все еще играет для нас». Они слушали, и их нрав смягчался, пока Джек убаюкивал их песней. Все духи в своих проявленных формах обожали его.
За исключением одного.
Это был единственный дух из всей толпы водяных созданий, чей облик больше всего напоминал человеческую женщину. Она стояла в центре, худая, как тростинка; вода плескалась у ее покрытых ракушками коленей. Ее кожа была бледной, с жемчужным отливом, а волосы, длинные и густые, как водоросли, ниспадали на ее тело.
У нее было лицо с резкими точеными чертами, вздернутый нос,