– Я и не знала, что ты умеешь готовить, – призналась она.
Торин сделал жест рукой, как бы говоря: «Какой островитянин не умеет готовить кашу?»
Овсянка немного подгорела, но Сидра добавила сливки и ягоды и смогла проглотить пару ложек, а потом и Торин попробовал свое блюдо. Он поморщился, но выскреб миску дочиста.
К нему вернулся аппетит, он стал выполнять работу по дому, чего никогда раньше не делал. Сидра знала, что он пытается показать ей, что ему стало лучше, чтобы целительница разрешила ему сопровождать Адайру в полдень.
Вместе они вымыли миски и котелок, ко дну которого прилипла подгоревшая овсянка. Затем оделись, и Сидра попросила мужа снова накинуть и закрепить на ней шаль. Она принялась перечитывать старый бабушкин лечебник, а Торин вернулся во двор, полный решимости освободить сад от сорняков. Он оставил заднюю дверь открытой, чтобы время от времени видеть Сидру.
Она наблюдала за ним, размышляя, насколько сильно он изменился за последние дни. Девушка закрыла глаза, когда боль внутри усилилась настолько, словно она наступила на острие меча.
Четыре года назад она дала Торину клятву, решив связать с ним свое будущее, потому что знала, что жизнь с капитаном будет хорошей. У нее наконец-то появится свой собственный дом для занятий целительством и участок для выращивания любимых растений. У нее будет маленькая спутница в лице Мэйзи, а отец и брат больше не будут ее опекать. Это место казалось ей своим, потому что Торин редко бывал дома, что поначалу даже нравилось Сидре.
Но он всегда приходил, если она нуждалась в нем. Достаточно было встать в саду и произнести его имя на ветру. Торин всегда узнавал ее голос, независимо от того, дул ли ветер с севера, юга, востока или запада.
Иногда ему требовались часы, чтобы добраться, но он всегда надежно отвечал ей.
Она вспомнила один случай: весенний вечер, она позвала его, и он появился уже через пару минут. Торин стоял на пороге с растрепанными волосами и обеспокоенным взглядом, решив, что что-то случилось. Но ничего не произошло. Они просто остались одни в тихом домике с бузиновым вином на столе и расстегнутой сорочкой Сидры, готовой вот-вот соскользнуть.
Но даже тогда это была не любовь, а скорее голод. Сидра никогда не верила в страстную любовь, о которой пели барды, – в ту, что распыляла кровь, как огонь. Она доверяла Торину, даже зная, кто он и чем он занимается, и никогда не ожидала, что он полюбит ее так же, как когда-то любил Донеллу. Торин с Донеллой были единомышленниками, с Сидрой же они были полными противоположностями: он убивал, а она исцеляла.
Сидра открыла глаза. Они были полны слез, и она смахнула их, пытаясь сосредоточиться на книге. Она вычитала один рецепт мази от Сенги, потом заметки о том, как лечить кашель, и только после этого закрыла лечебник.
«Как я могу исцелить его, если не исцелилась сама?»
Ей нужно было рассказать Торину о своих чувствах. Ей стоило быть честной с ним, открыть самые уязвимые уголки своей души. Но Сидра поняла, что боится этого.
Она опасалась быть с ним настолько откровенной, не знала, как он отреагирует. Захочет ли он разорвать их обеты? Решит ли он отпустить ее или же продолжит жить с ней даже без Мэйзи?
Мысль о том, что она может отдалиться от него, причиняла ей такую боль, что у девушки не оставалось другого выбора, кроме как признать: ее действительно пронзили клинком в самое сердце, и она не знала, как залечить эту рану.
По ту сторону стола что-то блеснуло – Донелла материализовалась во всем своем великолепии. Сидра застыла на месте. Призрак никогда раньше не посещал ее, пока Торин был поблизости, и целительница не знала, что об этом думать. Что, если бы он случайно заглянул в дом и увидел ее?
– Донелла, – поприветствовала Сидра почти шепотом.
– Он боится, Сидра, – произнесла Донелла. Ее голос был слабым, словно она вот-вот исчезнет навеки. Словно ее заблудшая душа наконец обрела покой.
– Чего он боится? – Сидра полагала, что знает ответ, но решила уточнить, веря, что Донелла обладает проницательностью, которой у нее нет.
– Он боится потерять тебя, сначала сердцем, а потом и телом. Если ты последуешь за мной в могилу, то он недолго протянет. Его душа нашла свое отражение в твоей, и он будет с тобой даже после смерти.
Сидра вспыхнула; кровь вскипела в ее жилах. Она помолчала, прежде чем прошептать:
– Не знаю, захочет ли он остаться со мной. Я не… я не могу даже вылечить его, когда он нуждается во мне, как никогда прежде.
– Сначала ты должна исцелить себя, Сидра.
Девушка уставилась на призрака широко распахнутыми глазами. Не сказав больше ни слова, Донелла со вздохом исчезла.
Целительница решила, что не в силах больше размышлять над прощальными словами. Она приготовила второй завтрак, за что Торин был ей благодарен. Они ели в лучах солнца на заднем крыльце дома и наблюдали за котятами, снующими по садовой дорожке.
– Я скоро найду для них дом, – пообещала Сидра, не обращая внимание на ком в горле.
Торин коснулся ее колена. «Нет, пусть остаются».
Она прочла это по движению его руки и по взгляду. Девушка кивнула, и они еще немного посидели в тишине, согретые солнцем.
Когда Адайра приехала за Торином, Сидра стояла во дворе вместе с Йирром, глядя им вслед. Вскоре их свита скрылась в холмах, устремившись на север, а Сидра стояла как вкопанная, пока после полудня неожиданно не налетела гроза.
Дождь привел ее в чувство, промочив насквозь.
Она собиралась войти внутрь, но без Мэйзи и Торина дом казался слишком пустым. Сидра не хотела ждать в его стенах, не хотела обращать внимание на внутренний голос, переполняющий разум, нашептывающий ей заглянуть в сердце и собрать многочисленные осколки себя самой.
«Я должна исцелить себя. Я пойду к Грэму», – подумала девушка, закрывая дверь и направляясь к холму между их участками. Йирр послушно следовал за ней. «Грэм сможет отвлечь меня своими рассказами о Большой земле».
Целительница остановилась в зарослях вереска, ее сердце бешено колотилось.
Здесь ее вера впервые пошатнулась. Это было то самое место, где на нее напали и где она узнала о коварстве этого мира. В тот миг она услышала в своем сознании любимый голос, словно его донес ветер. Ее бабушка обращалась к ней: «Иди туда, где зародилась