Третий принц тщательно осмотрел пещеру, но не нашел больше никаких следов необычайного. Обернувшись, он увидел, что наигравшаяся Чэн Юй уже задремала у пруда. Мужчина сорвал красный лотос, росший в середине пруда, затем подхватил княжну на руки и вышел с ней из пещеры.
Возможно, Цзу Ти действительно вернулась к жизни, однако Шуан Хэ еще крепко спит, а значит, даже если она и жива, ее божественная сущность пока не пробудилась. Не будь это так, она давно призвала бы своего посланника.
Помимо того, Цзу Ти являлась не только Богиней-Матерью для простых смертных, способной преобразовывать и питать все сущее. Она могла поворачивать время вспять, обладала силой, которую жаждал каждый, – силой противиться воле Неба. Если однажды Цзу Ти вернется, будет очень сложно сохранить в мире былое равновесие.
Дул прохладный ночной ветер. Недалеко от подножия горы прочно стоял Пинъань. Даже отсюда можно было разглядеть его огни. Во времена первозданного хаоса, до того как Шао Вань и Цзу Ти, объединив усилия, проложили смертным дорогу в новые миры, людям и впрямь нелегко жилось в восьми пустошах. Тогда в мирах смертных, естественно, не было высоких деревьев, поросших зеленью гор, прекрасных домов, а может быть, и этих ласковых огней. Человечество отнюдь не наслаждалось мирным трудом и спокойствием, как сегодня.
Интересно, были бы те две богини рады увидеть, во что ныне превратился мир смертных?
Лянь Сун бесстрастно созерцал его сверху.
Воистину, мир смертных.
Когда луна застыла в высшей точке небосклона, он, постояв немного, собрался спуститься с горы вместе с Чэн Юй. Когда он повернул голову, то заметил, что княжна, мирно спавшая у него на плече, приоткрыла глаза. Третий принц остановился, наблюдая за ней. Когда Чэн Юй полностью распахнула глаза, казалось, из них струился свет. Девушка нахмурилась.
Она отошла от него, поднявшись на добрый чжан выше, и возмущенно воскликнула:
– Я вспомнила!
Чэн Юй сжала губы. Лянь Сун невозмутимо посмотрел на нее.
– Что вспомнила?
Девушка пожаловалась:
– Братец Лянь, сегодня утром ты сказал, что всегда ждал меня в весеннем доме, ждал очень долго, но все никак не мог дождаться, из-за чего мне было очень стыдно. Но я вспомнила! В прошлый раз, когда мы расстались в лавочке, где торговали безделицами ручной работы, ты даже не сказал мне, где живешь! Ты никак не мог ждать, что я приду, как мы и условились. Ты лгал мне! Все это время ты меня обманывал!
Лянь Сун на мгновение остолбенел. Его-то ум занимали мысли о возвращении Цзу Ти, которое сотрясло бы весь привычный миропорядок… А она заявляет ему это. Однако столь резкий переход почему-то его развеселил.
Третий принц сделал шаг к ней.
– Я и впрямь все время жду тебя. – Он остановился. – И в доме Драгоценных камений я ждал тебя.
Чэн Юй подозрительно прищурилась.
– Неужели ты каждый день ждал меня в доме Драгоценных камений? – Она стиснула зубы, а потом твердо отчеканила: – Снова обманываешь, я же спрошу у Сяо-Хуа!
– Когда я думал, что ты, возможно, придешь в дом Драгоценных камений, я шел туда и ждал тебя. Можешь спросить Хуа Фэйу, сколько раз я появлялся там после нашей встречи.
С этими словами он снова сделал шаг вперед.
Чэн Юй внезапно не нашлась с ответом. Да и не было у нее возможности достойно ответить, потому что одному Лянь Суну ведомо, зачем он ходил в дом Драгоценных камений. Она даже немного восхитилась своим третьим братцем Лянем – он всегда говорил скупо, но каждая его фраза заставляла теряться в словах. Княжна крепко задумалась.
– Тогда… Я…
И тут ручка складного веера Лянь Суна вдруг опустилась ей на плечо.
Прежде Чэн Юй никогда не видела, чтобы он раскрывал веер, но теперь тот оказался приоткрыт. Большой палец мужчины лег на две показавшиеся планки. Лунный свет скользнул по их чернильной темноте. Лицевая сторона веера сверкнула резким и холодным серебряным светом – как сверкнула бы сталь меча.
Но движения Лянь Суна были нежны. Он легонько похлопал ее веером по плечу, а затем, не прерывая неспешных, но ощутимых прикосновений веера, склонился к ней сам. Его губы оказались у ее уха.
– Не выдумывай. Не толкуй превратно.
Он почти шептал, но, должно быть, оттого, что их разделяло ничтожно малое расстояние, Чэн Юй разобрала каждое слово.
Кажется, мужчина негромко рассмеялся и прибавил:
– Это ранит сердце.
Всего шесть слогов, но они проникли Чэн Юй в уши и будто зацепили что-то внутри. Ей нравился голос Лянь Суна, но она не знала, что делать. Будто сквозь сон девушка услышала, как веер с щелчком захлопнулся. Его ручка напоследок скользнула по ее плечу. Третий принц отступил на прежнее расстояние и посмотрел на Чэн Юй с извечным спокойствием. В его глазах мелькнула улыбка.
Он уже отошел, но шесть слогов «э-то ра-нит серд-це» все еще опаляли жаром ухо. Княжна была немного смущена. Она понятия не имела, что происходит, и не знала, что имел в виду Лянь Сун. Она смутно предполагала: должно быть, он с обидой доносит до нее, что его ранит ее неверие, но… Чэн Юй бессознательно коснулась мочки уха и спустя долгое время неуверенно спросила:
– Ты насмехаешься надо мной, братец Лянь?
– А ты как думаешь?
Она не понимала, что значит это его «А ты как думаешь?» Девушка в замешательстве вскинула голову, но увидела лишь спину генерала. Ей только и оставалось, что мягко выдохнуть:
– Ну почему ты такой!
– А каким должен быть? – спросил он, уйдя вперед.
Чэн Юй серьезно призадумалась, но не нашла ответ. Она понятия не имела, каким должен быть Лянь Сун. Равнодушный, ласковый, придирчивый, непредсказуемый, властный, раздражающий, заботящийся о ней, он – это все еще он.
Глубоко вздохнув, она пробормотала:
– Я и сама не знаю. Может быть, каким бы ты ни был, ты все равно останешься моим братцем Лянем.
И княжна поспешила его нагнать.
Ей было неведомо, устроил ли Лянь Суна такой ответ, потому что он больше ничего не сказал. А когда она пошла с ним рядом, то вдруг заметила у него в руке красный лотос, который он сорвал в пещере. Чэн Юй с удивлением обнаружила, что, хотя цветок и был отделен от корней, из его бутона вдруг выступили капли воды, как будто цветок горестно плакал в тихой ночи.
Без всякой причины ей вдруг тоже стало грустно.