Девушка, позевывая, завязывала пояс в сторонке, пока Ли Сян собирала ее одежду и вещицы, необходимые для зарабатывания денег: пяльцы и книжицы для переписывания. Не то чтобы новости сильно обрадовали княжну. В конце концов, очень тяжело сказать, что было бы легче: сопровождать в загородный дворец великую вдовствующую императрицу или мучиться взаперти.
Минувшей ночью Чэн Юй засиделась за переписыванием книг допоздна, поэтому с утра ей хотелось только спать. Вслед за Ли Сян она покинула бамбуковый домик и чуть ли не с закрытыми глазами доползла до большого зала, где Ли Мучжоу принимал больных.
Утро давно перестало быть ранним. Ли Мучжоу как раз слушал пульс какого-то старичка. Идущая первой Ли Сян вышла вперед, чтобы поблагодарить лекаря Ли за заботу и таки распрощаться. Досыпающая на ходу Чэн Юй чуть отстала, забарахтавшись в прицепившейся к ней занавеске.
Кто-то подошел ей помочь. Добрый человек выпутал застежку, зацепившуюся за крючок на занавеске, и освободил Чэн Юй из занавесочного плена. Та, толком не разглядев спасителя, сложила перед собой руки в знак признательности и пробубнила:
– Спасибо-спасибо.
И только после этого ей пришло в голову взглянуть на благодетеля. А когда она его разглядела, вся сонливость резко улетучилась.
Десять дней назад она встретила посреди улицы у башни Вольных птиц двух старых друзей: Цзи Минфэна, княжича Цзи, и его недавно обретенную жену. И перед ней стояла именно последняя, облаченная в белое Цинь Сумэй.
Заметив, что Чэн Юй ее узнала, Цинь Сумэй слабо улыбнулась и искренне произнесла:
– Несколько дней назад мы повстречались с княжной на улице Чжуцзы, и мне стоило бы немедленно нанести вам визит, однако события развивались несколько своеобразно и поспешно… Не ожидала сегодня встретить здесь вас и решила справиться о вашем здоровье. Не ведаю, хорошо ли княжна поживала последние полгода?
Сам князь Личуаня говорил, что Цинь Сумэй – мягкая в обращении с людьми, добродетельная и понимающая девушка. Когда бы ей ни пришлось вести дела, всегда была добра и внимательна. Но даже для доброй и внимательной девушки с учетом ее статуса жены княжича сказанные слова звучали… с излишней скромностью.
Но Чэн Юй этого не заметила. Ей хотелось бы вовсе не иметь ничего общего ни с кем связанным с Личуанем. На приветствие Цинь Сумэй она, не задумываясь, нахмурила брови и очень небрежно ответила:
– Сердечно признательна супруге княжича за беспокойство, у меня все благополучно. Должно быть, благополучно и у вас. Премного благодарна за помощь, – меж бровей Чэн Юй снова пролегла складка, – но у меня есть срочные дела, поэтому вынуждена поспешить откланяться. – Еще не закончив, она уже сделала два-три шага в сторону выхода.
Цинь Сумэй слегка изменилась в лице, но Чэн Юй этого, естественно, не увидела, а лишь услышала ударивший в спину вопрос:
– Княжна действительно ничуть не тоскует по Личуаню?
Шаги девушки замедлились, однако она не остановилась и не опровергла слова Цинь Сумэй. Она опустила голову и вышла за порог зала Человеколюбия и покоя, в дверях с кем-то столкнувшись. Княжна не глядя отступила в сторону, пропуская входящего, и, наспех пробормотав «прошу прощения», прошла мимо.
Она не поняла, что столкнулась с Цзи Минфэном.
Столкнувшись на входе с Чэн Юй, юноша бессознательно поддержал другого человека правой рукой и, лишь отпустив, осознал, кто на него налетел. Княжич оцепенел. Только когда девушка зашла в соседнюю лавку каллиграфии и живописи, Цзи Минфэн, будто опомнившись, посмотрел ей вслед.
Несколько дней назад Цинь Сумэй повредила ногу и сегодня пришла в зал Человеколюбия и покоя, чтобы лекарь ее осмотрел, так как нога еще побаливала. Цинь Сумэй медленно подошла к Цзи Минфэну и, увидев выражение его лица, негромко сказала:
– Кажется, княжна неверно меня поняла. – И, будто бы размышляя, добавила: – Возможно, княжну действительно ждут срочные дела и потому она так поспешно ушла. А вовсе не потому, что избегает меня или вас, княжич.
Цзи Минфэн едва заметно опустил ресницы и ничего не сказал. Он все провожал взглядом удаляющуюся фигуру Чэн Юй. Сам он в этот момент напоминал нефритовое дерево – стройное и прекрасное. Однако росло то дерево на краю обрыва, и от него веяло страшным одиночеством.
Чэн Юй спешила, потому что отчаянно опаздывала в дом Драгоценных камений. Она наконец вспомнила, что перед заточением пообещала третьему братцу Ляню водить его в винный дом по десять раз на месяц. Но взаперти они с Сяо-Хуа день-деньской с беспокойством размышляли о судьбе Чжу Цзиня и Ли Мучжоу, и Чэн Юй начисто позабыла о данном слове. Третий братец же человек придирчивый и несговорчивый, да и характерец у него тот еще. Княжна, ни словом не обмолвившись, пропала на десять дней – и теперь не сомневалась, что он определенно ей это припомнит. При мысли об этом ее не покидало предчувствие близкой смерти. По правде, она не знала, как его найти, кроме как явиться в дом Драгоценных камений. Почему-то девушка была уверена, что, если придет туда, он непременно об этом узнает.
Взаперти Чэн Юй особо не думала о братце Ляне, но стоило ей оказаться на свободе и остановиться на знакомой оживленной улице, вид которой будто бы выцвел за время долгой разлуки, первой картиной, пришедшей ей на ум, был день, когда третий братец Лянь заступил ей дорогу у подножия башни Цзяндун, а она подняла голову и увидела его легкую улыбку.
Чэн Юй не знала, отчего вдруг дрогнуло сердце. Вздохнув, она торопливо зашагала дальше, про себя досадуя, что вряд ли ей снова повезет настолько, что она опять случайно встретит братца Ляня, прогуливаясь по улице.
В итоге она действительно не встретилась с братцем Лянем, зато в пятистах шагах от зала Человеколюбия и покоя столкнулась с его служанкой перед лавкой шелковых тканей.
На миг обе замерли в изумлении.
Тянь Бу потрясла их первая с Чэн Юй встреча, потрясла и вторая, но на сей раз потрясение было другого рода. Тянь Бу трижды оглядела княжну с ног до головы и медленно произнесла:
– Господ… Госпожа Юй?
Сегодня Чэн Юй была в белых одеждах. Для удобства она попросила Ли Сян заплести ей волосы и закрепить их парой-тройкой заколок из белого нефрита. Хотя наряд княжны был очень простым, только слепец принял бы ее за юношу.