— Вы об этом пожалеете, — прошипел Звенигородский. — У меня есть друзья. Влиятельные друзья.
— Были, — поправил его я. — Сейчас их вяжут по всему городу.
Он замер, осознавая масштаб происходящего. А я уже разворачивался к выходу. Одна цель обезврежена. Остаётся ещё примерно три сотни.
Операция шла по всему Владимиру. Группа Ярославы ворвалась в особняк главы Таможенного приказа — того самого, кто проворачивал схемы с «мёртвыми душами». Северные Волки действовали чётко, профессионально. Кисловский даже не успел понять, что происходит, когда оказался на полу с руками за спиной.
Перуновцы брали загородные поместья. Трое бояр попытались скрыться, но наткнулись на кольцо оцепления. Один попробовал дать взятку — получил удар прикладом в живот и поездку в тюрьму на общих основаниях.
Федот с гвардией и честными офицерами вошёл в казармы Стрельцов в час ночи. Полковник Огнев один из тех шестерых, кого я завербовал, зачитал приказ князя. Двое интендантов, воровавших на поставках продовольствия, были арестованы при полном параде — на глазах у своих товарищей, которые стояли молча, не вмешиваясь. Доказательства оказались настолько очевидны, что даже самые преданные подчинённые не рискнули защищать воров или перечить начальству.
В отдалённой крепости на границе княжества майор Ковалёв, ещё один из честных офицеров, лично арестовал своего полковника — человека, годами завышавшего цены на ремонт укреплений и присваивавшего разницу. Полковник пытался апеллировать к воинской чести, к товариществу. Майор молча показал ему ордер на арест. Полковник сник.
К утру все триста двенадцать человек человек сидели в камерах. Ни один не сбежал. Ни один не уничтожил улики — мы ворвались слишком быстро. Операция прошла успешно. Не обошлось без ранений и эксцессов, но никто не погиб. Идеально спланированная, идеально исполненная зачистка.
Когда рассвело, Владимир проснулся в новой реальности. Городские ворота всё ещё были заперты, на улицах патрулировали незнакомые вооружённые люди в форме Перуна и Северных Волков, а по городу поползли слухи. Арестованы главы Приказов. Арестованы судьи. Арестованы офицеры.
В народе эту ночь позже назовут «Ночь пустых кресел».
А для меня это была только первая фаза операции «Крысы в банке». Воров поймали. Теперь предстояло судить их по всей строгости закона.
Глава 4
Заседание Боярской думы я назначил на полдень следующего дня. К этому времени город уже гудел, как растревоженный улей. Триста двенадцать арестов за одну ночь — такого Владимир не видел за всю свою историю. Бояре собрались в зале думы взволнованные, кто-то испуганный, кто-то возмущённый. Многие лишились родственников, друзей, деловых партнёров. Атмосфера была накалённой.
Накануне Полина и Василиса доложили о результатах аукциона. Продажа предметов роскоши из дворца принесла в казну двести тридцать семь тысяч рублей. Неплохо, учитывая, что эти вещи были куплены на ворованные деньги. Особенно хорошо продались картины — коллекционеры из других княжеств готовы были платить за произведения модных художников. Позолоченный бюст Веретинского ушёл за две тысячи какому-то эксцентричному купцу из Твери, который, по слухам, собирает мрачные артефакты, оставшиеся от погибших князей.
Двести тридцать семь тысяч — ручеёк в море долгов, но всё же. Плюс символизм: дворец очищен от награбленного. Веретинский с Сабуровым окружали себя дорогими вещами, пока народ страдал. Теперь эти вещи превратились в деньги для казны, которую те же князья разорили.
Кто-то мог бы спросить: как можно украсть у самого себя? Ведь княжество — это вотчина князя, он монарх, владелец этих земель, но власть — это не только права, но и обязанности. Да, князь владеет княжеством, но ему также доверены государственные средства для управления землями и заботы о народе.
Налоги, пошлины, доходы от княжеских земель — собираются не для личного обогащения правителя, а для нужд государства. Деньги должны идти на армию, на ремонт зданий, на больницы, на жалованье чиновникам, на науку и образование. У князя есть полное право на достойное содержание, на дворец, на двор, на представительские расходы. Однако когда он тратит казну на бессмысленную роскошь, в то время как солдаты идут в бой без патронов, а больницы остаются без лекарств — это воровство у собственного народа.
Веретинский купил массивный золотой бюст самого себя, который продался за две тысячи рублей. На эти деньги можно было выплатить годовое жалование тридцати солдатам. Или купить лекарства для городской больницы на полгода вперёд. Но нет — князь предпочёл любоваться собственным золотым отражением.
Вот что такое казнокрадство. Когда правитель ставит личную прихоть выше нужд народа, которым обязан управлять.
Я вошёл в зал Боярской думы с толстой папкой в руках — отчётом Артёма Стремянникова. Федот с двумя гвардейцами встали у двери. Не для угрозы, просто для порядка. Хотя угроза тоже прекрасно считывалась.
Заняв место в кресле князя на возвышении, я окинул взглядом собравшихся. Человек двести пятьдесят. Старая аристократия Владимира, те, кого не арестовали прошлой ночью. Некоторые смотрели с затаённым страхом — а вдруг за ними придут следующими? Другие с плохо скрытой яростью — как смеет этот выскочка из Пограничья трогать их людей?
— Господа бояре, — начал я ровным голосом, — полагаю, вы хотите объяснений. Почему прошлой ночью были заключены под стражу сотни человек, включая глав Приказов, судей и офицеров.
Боярин Селезнёв, пожилой аристократ с седыми бакенбардами, поднялся с места:
— Ваша Светлость, это беспрецедентное нарушение… Вы арестовали половину государственного аппарата без предупреждения, без объяснений! Среди задержанных — представители знатнейших родов!
— Представители знатнейших родов, — перебил я, открывая папку, — которые годами грабили княжество. Систематически, организованно, безнаказанно.
Я поднял первую страницу отчёта:
— Звенигородский Пантелей Аристархович. Глава Судебного приказа. За два года получил взяток на триста тысяч рублей. Вот банковские выписки, — передо мной с глухим стуком легла тонкая папка. — Вот свидетельские показания, — ещё одна. — Вот записи переводов, — ещё одна.
Лица собравшихся перекосились, будто те хлебнули уксуса. В глазах многих забрезжило понимание. Судя по дрожащим губам началась мысленная ревизия собственных грехов.
— Кисловский Николай Макарович. Руководитель Таможенного приказа. В его ведомстве числятся триста сорок семь сотрудников. Реально работают сто восемьдесят. Остальные — «мёртвые души», получающие жалованье, но никогда не появляющиеся на службе. За три года украдено восемьсот тысяч рублей.
Ещё страница:
— Главный интендант армии. Завышение цен на военную форму