Оля спросила про Женю словно невзначай, но ее уловки были шиты белыми нитками. Сестра сразу поняла и высказала все как есть, без пощады размазывая то, что Оля считала своей первой любовью.
– Я тебе предупреждала? Предупреждала?! Я тебе говорила не связываться с ним?
– Да я просто спросила… – пыталась пойти на попятную Оля.
– Знаешь, почему он без девушки был на моем дне рождения?
Этим вопросом Оля не задавалась. Если без девушки, то, значит, ее нет. Разве не так?
– Поругались они. До этого год дружили. А к тебе бегал только потому, что ей насолить хотел, вот и все.
Оля хлопала глазами, не разбирая смысла слов. Как это? Получается, он смотрел на нее, а думал про свою девушку? А фотографию зачем тогда подарил? Про свои планы зачем рассказывал? Да они болтали почти каждый день по часу! Нет, не может быть, что-то путала сестрица.
– Я тоже хороша, думала, раз сказала тебе про него, ты и послушалась, – та заметно злилась. – А он, значит, бегал к тебе. Ну я ему устрою. Было у вас что-то?
Оля испуганно замотала головой.
– Даже странно, – горько усмехнулась сестра. – Он со своим комсомольским обаянием кучу девок перепортил. Ну не дурак, ох не дурак, знал, что я ему потом устрою, если он тебя пальцем тронет.
Это были слова о ком-то другом, не о Жене. Он всегда был добр, внимателен, весел. Никаких грязных намеков, это Оля тянулась к нему, Оля сожалела, что даже на поцелуй он не решился. Посчитав, что сестра все выдумала и просто хочет вновь очернить Женю, Оля засобиралась домой. Нужно было пройтись и как следует обдумать все услышанное.
Поздняя осень в Жана-Париже уже не была ласковой. Сентябрь и октябрь еще хранили летнее тепло, еще радовали ясными деньками. К ноябрю солнце уступало место низким тучам, которые долго-долго странствовали по степи, собирались с силами, находили маленький Жанатас и обрушивали на него продолжительные ливни.
Оля шла домой как раз таким промозглым вечером. Зябко было и снаружи, и внутри. Она перебирала сказанные сестрой слова, рассматривала их со всех сторон, отдаляла, приближала, снова отдаляла, пытаясь рассмотреть в них истину. То, что она считала своей первой любовью, оказалось безыскусной подделкой. Как на Новый год: и Дед Мороз фальшивый, с бородой-паклей и приклеенным носом, и снег под елкой – обычная вата, и сосульки на ней – дешевые стекляшки, выкрашенные в синий цвет. А все вопят, все радуются, делают вид, что так и нужно. Оля не могла разобраться, что лучше: принять отвратительную правду или закрыть на нее глаза. Особенно если он все-таки придет. Если придет.
Ноги сами понесли ее к Айше. Вот кто выслушает и поймет. Даже поплакать можно, хотя слез не было и в помине, но вдруг появятся. Оля старалась смотреть на ситуацию со стороны, холодно и отрешенно, только бы не дать эмоциям обнажить те душевные грани, о которых и она сама не подозревала.
– Никто не стоит моего ногтя. Никто меня не обидит, – твердила она, шагая к дому Айши. Холодный ветер толкал в спину, подгонял, намекая, что вот-вот разразится дождь и не хватало еще вдобавок ко всем несчастьям промокнуть.
Оля распахнула дверь, заскочила в подъезд, собираясь лететь наверх через две ступеньки, и уткнулась носом в Женину грудь. Тот стоял у почтовых ящиков в своем неизменном кожаном плаще, плохо различимый в темноте. Свет, падавший с третьего этажа от единственной лампочки, сюда почти не доходил.
– Женя! – обрадовалась Оля.
Так неожиданно было здесь его появление, что она в первую секунду позабыла все плохое, точно и не изводила себя всю долгую дорогу из шестого микрорайона. Вспыхнула только чистая радость: она снова его увидела.
Он молча сделал шаг в сторону. В куртке, накинутой поверх домашнего халата, за ним стояла Айша.
10. Рыцарь раздора
Бывает, делаешь какие-то непоправимые шаги, а потом думаешь: «Да что на тебя нашло?» Ведь последствия стояли рядом и кричали: «Это неправильно, не надо так!» А ты все равно шагаешь вперед, потому что здесь и сейчас случается сиюминутное счастье.
Когда Женя впервые позвонил Айше, она решила, что он разыскивал Ольгу. Но нет, он придумал другой повод, гораздо круче.
– Хочу узнать ее получше, чтобы на день рождения подарить самый классный подарок.
Глупость какая-то, день рождения у Оли летом, до него еще жить и жить, но Айша никогда не умела ловко и саркастично выводить кого-то на чистую воду, как это могла Оля. Надо так надо, она принялась вспоминать о подруге какие-то факты, конечно, из тех, которыми можно делиться с парнем. Только положив трубку, она осознала, как пылали щеки, до того ей казалось, что разговаривала она с потрясающей выдержкой. Как говорится, «ни один мускул не дрогнул». Да какой там…
В тот же вечер в коричневой тетрадке появилось очередное стихотворение, посвященное Ж.
Мне было тихо и спокойно,
Пока не появился ты.
Как рыцарь, смело и достойно,
Проник во все мои мечты.
До этого звонка стихи о нем оставались безымянными, но теперь Айша неожиданно для самой себя осмелела. Никто никогда об этом не узнает. Ее чувства только в коричневой тетради, которая даже не покидает стен квартиры.
Он звонил еще несколько раз. Встречаясь с Олей, Айша увязала в молчании. Та делилась своими перипетиями: Женька продолжал ходить к ней, потом пропал. Но он все еще звонил Айше. И если поначалу это и выглядело так, что он хочет больше узнать про Олю, со временем иллюзия рассеялась. Они говорили о чем угодно, только не о ней.
Когда он пришел в тот злополучный ноябрьский вечер, Айша пыхтела над уроками. Уже давно домашние задания делали втроем: Фонпанбек был хорош в математике, Ольга за всех рисовала контурные карты, Айша писала упражнения по русскому языку. Потом они звонили друг другу, переписывали ответы. Так справлялись почти со всеми предметами, только химия не поддавалась никому. Андрей шутил, что надо найти четвертого в их компанию, чтобы был асом по валентности и молярности.
В дверь позвонили,