На хозяйство они махнули рукой. Были бы деньги, тогда разжиться в деревне молоком, яйцами, мясом сложности не составит. Тамара наводила уют в домике, который выкупили уже через год. Жизнь определенно вошла в то безмятежное русло, когда и желать больше нечего, так полагал Андрей.
Внезапно объявился Куба. Каким-то способом он разузнал номер телефона Эллы Георгиевны, позвонил и вежливо потребовал контакты друга. Дозвонившись, уже ни в чем себе не отказывал – трубка раскалилась от ругательств, что лились с другого конца Казахстана. Андрей с пылающими ушами слушал и кивал, не смея вклиниться в бранный, но справедливый поток. Марат выдохся через какое-то время, буркнул:
– Я все сказал. Подчеркну, что ты сволочь, и кладу трубку.
Андрей завопил, что тот тысячу раз прав, что нет ему прощения за молчание, что он не знал, как предстать перед старыми друзьями после стольких лет тишины. Куба красноречиво сопел, но трубку не бросал. Затем выдавил:
– Да я уже все понял про твою сущность, при встрече еще и остальные капэашники тебе предъявят.
Они давно выросли из слаксов и разборок на Мертвой поляне, но дух КПА крепкой спайкой еще держал повзрослевших пацанов вместе, не позволяя им потеряться в беспросветных девяностых. Тамарка нетерпеливо нарезала круги по комнате – ее разбирало любопытство. Когда Андрей наконец завершил разговор, она задала резонный вопрос:
– А почему про меня не сказал?
Он пожал плечами:
– Как-то не пришлось к слову. Ты же видишь, какие громы и молнии он на меня обрушил?
Тамара улыбнулась. Она ко всему относилась с замечательной легкостью, подобной майскому ветру. Удивительно быстро сходилась с людьми. Если поначалу деревенские тетки встретили городскую фифу недоверчиво, почуяв в ней угрозу, то со временем их опасения развеялись. Тамара научилась делать творог и сметану, ловко ощипывать птицу, печь хлеб. Сетовала только, что суровая земля не дает посадить огород, хотя и тут она преуспела – разузнала, что же все-таки растет у соседей, и с азартом ковырялась на скучном, как старый ипохондрик, клочке земли у дома.
Настюшка росла очаровательным и абсолютно бесхлопотным ребенком. От папы она унаследовала вихрастые темные волосы и казахский разрез глаз – аукнулась найманская кровь. Андрей обожал снарядить коляску и отправиться с наследницей в неторопливую прогулку по деревне, с обязательным обходом знакомых дворов. После таких променадов он осторожно вносил уже спящую дочку в дом и передавал Тамаре.
К двухлетию Насти Андрей планировал заработать побольше денег, чтобы зимой не покидать Жуковку. Никуда не спешить, не трястись в холодных смердящих вагонах с баулами, не ругаться с поставщиками, не давиться сомнительными пирожками на сонных безымянных полустанках. Хотелось длинные зимние вечера проводить с семьей, неторопливо чаевничать и макать румяную ватрушку в густую сметану. Бросать снисходительные взгляды на залепленные снегом окна и усмехаться косматой вьюге, бесновато пляшущей во дворе.
В честь дня рождения дочери он планировал замариновать и запечь здоровенного гуся, которого припрятал в погребе еще осенью. Лежа на жесткой полке плацкартного вагона и стараясь не отвлекаться на разноголосый храп со всех сторон, Андрей с удовольствием обдумывал предстоящее кулинарное таинство. Накануне нужно гусика натереть солью и чесноком, потом обмазать аджикой и майонезом, оставить на ночь в прохладных сенях. Утром завернуть в фольгу и томить часа три в духовке, затем фольгу раскрыть и запекать мясо до румяной хрустящей корочки, поливая вытопившимся жирком. Андрей аж заерзал в нетерпении, подгоняя неспешный поезд. Они непременно позовут маму и Ярика, чтобы по-семейному отметить Настюшкин день рождения. Наверняка наметет опять сугробов, и буран, как изголодавшийся волк, примется трепать провода, но в праздник все будет нипочем.
Дом встретил темными окнами и непривычной тишиной. Андрей в недоумении обошел все комнаты – никого не было. Вроде предупреждал, когда приедет, но жена с дочкой куда-то подевались. Он смекнул, что навещают, вероятно, Эллу Георгиевну. Чувствуя себя мальчишкой, улыбался и наматывал шарф – явиться к маме с голой шеей было сродни самоубийству.
Смиренную Жуковку, как всегда, засыпало снегом. Деревня притихла, разглядывая любопытными окнами, кто это бродит в сумерках. Изредка подавал голос чей-то барбос, нехотя высунув нос из конуры. Андрей радовался, что есть электричество, значит, укрепили столбы к зиме, не придется дочку поздравлять при свечах.
Прежде чем войти в дом, он пару минут охаживал себя в сенцах веником, стряхивая белую крупку. Чертыхнувшись, что тратит драгоценное время, торопливо разделся и разулся, пригладил волосы и распахнул наконец дверь. Моментально уловил родной, отзывающийся в каждой клетке тела, запах маминого дома. Как всегда, пахло чем-то восхитительным, но с порога аромат было не распознать.
Андрей вовремя спохватился и не крикнул в глубину дома приветствие, опасаясь, что Настена спит. Из кухни доносился приглушенный звук – то ли заунывно пели, то ли причитали. Сердце сжалось. Отказываясь верить, что произошло что-то кошмарное, Андрей пошел на голос.
– Да как же такое возможно… Бог вас накажет, обязательно накажет! Вы же его убьете… – кто-то неузнаваемый всхлипывал горестно и безнадежно.
Андрей распахнул дверь. На залитой желтым светом кухне чужих не было. За столом сидели Тамара, Ярик и мама. Именно она, сгорбившись на стуле, проговаривала какие-то слова и раскачивалась из стороны в сторону. Увидев Андрея, почему-то закричала:
– Уходи, сынок, уходи, пожалуйста!
Насмерть перепугавшись, он подскочил к ней и обнял сотрясаемое рыданиями тело.
– Что случилось? – Его губы дрожали, в мыслях пролетали имена родственников. Неужели кто-то умер?
Он бросил взгляд на Тамару и Ярика – те сидели каменными изваяниями, одинаково опустив головы. Внезапно ужас пронзил тело гигантским стальным штырем. Силы разом оставили, руки, сжимавшие маму, безвольно упали.
– Нас… Настя? – прохрипел Андрей, чудовищным усилием выталкивая из горла звуки. Затопленная светом кухня вот-вот должна была разлететься на миллионы окровавленных осколков вместе со всеми, кто в ней сидел. Но тотчас с порога раздалось:
– Па-па?
Андрей даже не осознал, как метнулся к двери и подхватил дочку, которая проснулась от шума и сонным гномиком пришагала в кухню. Судорожно прижимая к себе Настюшку, он развернулся к столу.
– Какого… – скрежетнул зубами, подбирая слова. – Какого черта тут происходит?!
Тамара подняла глаза. Элла Георгиевна слабо махнула рукой, пытаясь остановить, но та продолжала в упор смотреть на мужа, собираясь с духом.
Андрея тряхнуло от знакомого ощущения. Как тогда, в тамбуре поезда, когда он ответил случайному попутчику, что они молодожены, чувствуя себя на пороге чего-то поистине судьбоносного. Тогда событие было со знаком