– Саша, – Айша тихонько позвала хозяина, который руководил свалившимся на его голову кипучим хаосом.
Одноклассник мало походил на себя прежнего. Судьба прошлась по нему беспощадным локомотивом, протащив по всем острым камням и щербатым шпалам. Не справившись с отчаянными девяностыми, он запил. Жена бросила, забрав детей, но даже это не помогло ему завязать с «беленькой». Однажды в незнакомой компании он напился в очередной раз и очнулся в больнице. Упал с седьмого этажа. Как он сам говорил: «Я не мог перепутать балконную дверь с входной». Значит, кто-то из безымянных собутыльников его столкнул… Весь переломанный, он выжил, но передвигаться мог только припадая на трость. Айше казалось, что гости доставляли ему неудобства, но он лишь счастливо улыбался. В его одинокой пустой квартире галдела сама жизнь в лице школьной братии.
– Можно мне выделить какой-то уголок, чтобы я могла отдохнуть хоть пять минут?
Саша провел в одну из комнат, где стояла старенькая тахта.
– Тут тебе никто не помешает.
Айша открыла чемоданчик, чтобы достать полотенце. Обернулась. Сашка переминался в дверях. На ее вопросительный взгляд поинтересовался, краснея, совсем как когда-то в школе:
– Ты не знаешь, Оля Исаева приедет?
Получив утвердительный ответ, он довольно кивнул и прикрыл за собой дверь. «Надо бы предупредить ее о том, что с ним случилось», – подумала Айша. Чтобы его вид не поверг Ольгу в шок, и она в своем духе что-нибудь не сморозила.
Умывшись, Айша прилегла на скрипучую тахту. Сквозь дрему слышался неунывающий гвалт с улицы. Пятиэтажный дом хоть и был наполовину пуст, но все-таки здесь жили люди. Видимо, они знали о грядущем выпускном и с пониманием отнеслись к шуму. «Весь день пили, по жаре ехали – и откуда у них силы? Хоть бы никто не заметил, что меня нет», – размышляла Айша, слушая взрывы хохота, перемежаемые песнями. Когда грянуло «Взвейтесь кострами, синие ночи! Мы – пионеры, дети рабочих!», она уже крепко спала. На рассвете в комнату кто-то скребся, но Айша рявкнула, что это женская опочивальня, и рекомендовала катиться ко всем чертям.
На следующий день помятый 11-й «В» собирался на школьную линейку. Ночь выдалась бессонная, кого-то еле растолкали. Начались суматошные сборы с неизбежной толкотней у санузла. Наконец все загрузились в автобус и выехали в сторону школы. Бюст Шокана безмолвно наблюдал за суетой.
Сашка трясся рядом на жестком сиденье и периодически поворачивался к Айше, порываясь что-то сказать. Она не выдержала:
– Оля должна вот-вот приехать, если ты хочешь спросить о ней.
– Да я о другом…
– Конечная! – гаркнул водитель, притормозив у ворот школы.
Уже была слышна музыка, это означало, что они опоздали, и Вера Алексеевна устроит разнос. Припустили к зданию – так же, как сломя голову неслись когда-то, заслышав звонок на урок.
Двор был забит нарядными учениками и родителями. На крыльце, как на сцене, стояли учителя и почетные гости из администрации города. Опоздавшие сразу нашли своих по Вере Алексеевне, которая совсем не изменилась, только стала чуть меньше ростом. Она моментально схватила Айшу за локоть, требуя, чтобы та блеснула речью на английском языке от лица потертого, но неунывающего 11-го «В». Выступать не хотелось, но отговорки застряли в горле.
Табличку с надписью «Выпускники 25 лет спустя», дурачась, вертел над головой невысокий мужчина в темно-синем костюме. По-мальчишески худощавый, только волосы припорошены белым. Айша изумленно смотрела на знакомую макушку с неукрощенным за годы строптивым вихром. Вероятно, почувствовав ее взгляд, мужчина обернулся и подмигнул. Сунул табличку соседу, шепнул что-то на ухо и начал пробираться назад.
– Привет. Я ждал тебя. Пойдем в наше место?
На светлом, испещренном морщинками лице – узнаваемые карие глаза. Родом из детства.
«Все это уже было, было», – пронеслось в голове Айши, когда такой знакомый и незнакомый Андрей схватил ее за руку и увлек прочь со двора. Вслед раздалось негодующее:
– Юрковский, Жумабаева, куда?!
Айша прыснула. Андрей на ходу обернулся и прокричал:
– Мы на пять минут, Вера Алексеевна!
Завернув за угол, они добежали до скамейки, на которой обычно восседал физрук и покрикивал на потеющих школьников. Та самая скамейка…
Пытаясь выровнять сбитое дыхание, Айша спросила:
– Где же ты пропадал все эти годы, Андрюша?
Он расслабил галстук, вытер ладонью лицо, снимая невидимую липкую паутину. Глаза потухли, будто в них резко убавили свет.
– Сидел в тюрьме. Я убил двух человек.
2. Магия родного города
– Вот вы где!
Ольга налетела на них привычным со школьных времен вихрем, затормошила, затрясла, не обратив внимания на необычную стылость подруги.
– Чего спрятались? А я у наших спрашиваю – где мои дорогие? Вера там разоряется. Говорит, Айше речь толкать, а она убежала с Юрковским. Мне такой нерасторопный таксист попался до Жанатаса, что я уже пешком готова была к вам ринуться.
Продолжая щебетать, Оля шумно расцеловалась с Айшой. За эти годы они успели даже съездить друг к другу в гости, а вот Фонпанбек был для всех невиданным много лет явлением.
Ольга вклинилась между Айшой и Андреем, взяла его за плечи.
– Жирок, смотрю, не нарастил в своей Неметчине?
Андрей обмяк, улыбнулся.
– Не нарастил. А ты совсем не изменилась.
Ольга отмахнулась, блеснув браслетами на запястьях.
– Врешь, но приятно.
Она из тонкой-звонкой девчонки превратилась в статную женщину, у которой всего было много – макияжа, украшений, слов. От жесткого топчана в «комке» до директорского кресла крупнейшего оптового магазина – такой путь проделала жанатасская девчонка, посвятив себя торговле без остатка. Сейчас она выглядела свежо, будто и не было трехчасовой гонки на такси из Тараза.
Из-за угла нервным колобком выкатилась Вера Алексеевна и заорала:
– Жумабаева, речь!
Как застигнутые врасплох дети, троица переглянулась и помчалась обратно.
Андрей успел шепнуть:
– Потом.
Выпускники 1991 года произнесли душевное напутствие нынешним ученикам. Вера Алексеевна, как руководитель со стажем, обладала железной хваткой. Она все-таки соорудила полиязычное трио для выступления. Айша поздравляла на английском, художник, он же скульптор, на казахском, еще один одноклассник, приехавший аж из Владивостока, – на русском. Остальные маялись с похмелья и с трудом могли внимать официальной части линейки. А ведь впереди еще предполагались танцы, концерт и посадка деревьев. Бедной Вере Алексеевне уже прилетело замечание от директора школы, что ее взрослые ученики плохо себя ведут. Как в былые времена, она беспрестанно шикала и делала страшные глаза, если кто-то болтал слишком громко или вовсе утекал за угол перекурить, устав стоять на солнцепеке.
Когда начались танцы, Айшу пригласил один