– Глеб Евгеньевич, я… немного в растерянности, – управляющий мнётся у двери, теребит край папки. – Есть какая-то причина, по которой?.. Девушки что-то натворили?!
– Нет, – качаю головой, – хочу оценить работу персонала в стрессовых условиях, – выдаю с ходу только что выдуманную причину.
Николай на секунду теряется, но тут же кивает. Большинству моих служащих прекрасно известно, что я слежу за своим бизнесом и использую разные методики в работе, причём проверить могу любого, от самого низшего звена до члена совета директоров. Сказать, что это «новый формат внутреннего аудита», – и вопросов не останется.
В итоге со всеми четырьмя девушками я так или иначе встречаюсь до вечера.
Первая приносит кофе в кабинет вместо секретаря: невысокая, с ярко накрашенными губами, смотрит снизу вверх, откровенно кокетничает. Чуть дольше, чем нужно, держит в руках поднос, интересуется, как мне нравится их отель, не слишком ли шумно под окнами. Голос выше, чем у той, другой, и смех резкий, звенящий. Не она.
Вторая попадается в коридоре, когда я прошу показать свободный номер для потенциальных партнёров. Высокая, сухощавая, с тёмно-русыми волосами, собранными в строгий хвост. Держится прямо, говорит исключительно по делу, слишком уверенно и жёстко. Её не спутаешь с человеком, который той ночью дрожал рядом со мной, старательно делая вид, что всё под контролем, но иногда всё-таки срываясь.
Третью смотрю из дверей лифта, пока она возится с тележкой. Светлые волосы, почти подходящий рост. Я задерживаюсь рядом под предлогом какого-то вопроса, слушаю, как она отвечает. Руки дрожат так, будто она боится меня до обморока. Слишком боится. Та, другая, боялась тоже – но вместе со страхом в ней было упрямство, какое-то странное достоинство, которое вспыхивало даже в самый неприятный момент.
Четвёртая появляется уже ближе к ночи, когда я спускаюсь проверить холл. Её поставили на помощь на ресепшен, она нервничает, путается в скриптах, извиняется за каждую заминку. Темноволосая, глаза карие. Рядом с ней я физически чувствую, как мозг пытается натянуть на реальность чужую маску: «ну вот, тоже новенькая, тоже переживает, может, память тебя подводит». Но тело не откликается: ни одной знакомой детали, ни запаха, ни интонации.
Приглядываюсь, анализирую поведение и… облегчённо выдыхаю. То есть, мне кажется, что облегчённо. Никто из них даже близко не походит на ту, которая случайно оказалась в моей постели.
Для собственного успокоения ещё раз пересматриваю записи с камер наблюдения в коридоре, куда выходила дверь люкса, в котором я останавливался. Перематываю туда-сюда, замедляю, всматриваюсь в каждый пиксель. В номер заходила одна-единственная девушка в форме горничной. Алина.
Моя теперь уже невеста и будущая мать моего ребёнка.
Глава 5
Софья
Два с половиной года спустя
– София Константиновна, вас главный просил зайти! – меня окликает одна из сотрудниц, заглянувшая в комнатку за ресепшен, куда я забежала на пару минут выпить чаю.
– Бегу, Марина! – торопливо, чуть не обжёгшись, делаю пару глотков и отставляю чашку.
День сегодня суматошный. Надо ждать на заселение целую делегацию врачей, которая приезжает на какой-то съезд, или форум, или как там у них называется… Наш отель ближайший к больнице, достаточно комфортный и не слишком дорогой, поэтому здесь частенько останавливаются не только врачи, но и родственники пациентов, да и сами пациенты, бывает, тоже.
Когда мы с мамой только приехали сюда, мне казалось, что это какой-то богом забытый провинциальный городок. А оказалось, что больница здесь – не просто больница, а огромный многопрофильный центр, специализирующийся в том числе на лечении бесплодия. Поблизости от города много лет назад были обнаружены целебные источники с уникальным составом воды, так что лечение было не только с помощью операций и медикаментов, но и практически санаторно-курортное.
Спасибо всё тому же Вячеславу Игоревичу, маминому онкологу. Он, использовав какие-то свои связи, сначала устроил меня секретарём в больницу…
Первый день в этом онкоцентре до сих пор стоит перед глазами так ясно, будто прошёл вчера, а не несколько лет назад.
Мы с мамой вылезаем из рейсового автобуса, я – с трудом сдерживая тошноту, меня дико укачало – или это уже токсикоз? Мама опирается на палочку, у неё в последние дни начали сильно болеть ноги, и упрямо сжимает челюсть, но в глазах волнение.
– Соня, вдруг тут хуже, чем дома было, – шепчет, пока я тащусь к главному входу. – Я же хоть к врачам своим привыкла…
– Мам, – сдерживаю свой страх и напряжение, – хуже, чем было, уже вряд ли будет. Тут и источники, и оборудование, и специалисты. И Вячеслав Игоревич просто так бы нас сюда не отправил.
Внутри пахнет хлоркой и чем-то ещё – смесью кофе из ординаторской и лекарств. Я чувствую себя маленькой и одновременно чудовищно ответственной: за маму, за двоих детей внутри, за то, чтобы всё это вообще как-то работало.
Для меня оказался шоком тот факт, что я беременна двойней. Мы с мамой обе были испуганы. Но и одновременно счастливы – это ведь подумать только, сразу двое! Правда, пришлось сразу поставить в известность маминого онколога, который меня рекомендовал. Не могла я врать о таком…
– Софья, – улыбается высокий мужчина в белом халате, тот самый заведующий отделением, к которому меня пристроил Вячеслав Игоревич. – Алексей Викторович. Мы с вами по телефону разговаривали.
Киваю, сжимая ручку сумки так, что пальцы белеют.
– Я вас проведу, – он говорит это так буднично, словно беременные секретари и тяжёлые онкобольные мамы у него каждый день партиями. – Маме оформим госпитализацию, а вы пока устроитесь у нас на ресепшен отделения. Работа несложная, но важная.
Мама морщится:
– Я что, теперь ещё и дочке мешаю работать?
– Вы – причина, по которой она сюда попала, – мягко отвечает врач. – И, если позволите, это очень неплохая причина.
Я вдруг понимаю, что готова разреветься прямо посреди коридора, с его линолеумом, лампами дневного света и длинной очередью людей, пытающихся ухватиться за любую надежду. Но сдерживаюсь, напомнив себе: на меня надеются трое! Мама и два малыша у меня в животе!
Через пару недель всё входит в какой-то странный режим. Утром я помогаю маме – умыться, дойти до процедурного, потом бегу за стойку, поднимаю трубки, печатаю направления, оформляю выписки. Токсикоз вроде бы прекращается, словно мой организм привыкает к этому