Внезапно я чувствую, как Джош проводит пальцем по старому шраму на моем предплечье, и поднимаю глаза. Брат разглядывает мою руку, покрытую бледными метками — следами пережитого в доме Тима и Саттон. Он еще ни разу не спрашивал, откуда у меня шрамы.
— Это все Тим?
Я киваю, сжав ладонь в кулак.
— Да, но это случилось много лет назад. И я был ему пасынком. К родному сыну он может отнестись совсем иначе.
— Разве важно, как давно он это сделал? Если он так поступил с тобой, заслужил ли он второй шанс?
Впервые Джош приблизился к осознанию того, что его отец не святой.
Не хочу, чтобы в будущем брат обвинил меня в предвзятом отношении к Тиму, однако меня так и тянет сказать: «Джош, ты прав. Твой отец не заслуживает второго шанса. Он бросил тебя и даже не оглянулся. Такому поступку нет оправдания».
У многих существует пагубная уверенность, будто родственники должны держаться вместе только потому, что они — семья. И все же, покинув материнский дом, я сделал себе лучший подарок в жизни. Боюсь даже представить, куда меня привело бы решение остаться. И боюсь даже представить, каково придется брату, если он не последует моему примеру.
Джош наблюдает за домом, и вдруг его глаза немного расширяются.
На порог выходит Тим и направляется к своему пикапу. Он какой-то хрупкий — усох, постарел. Или мне так кажется, потому что я уже не ребенок?
Открыв водительскую дверцу «Форда», Тим допивает остатки пива и швыряет банку на клумбу. Потом заглядывает в кабину и что-то там ищет.
— Я не знаю, что делать, — шепчет Джош.
Сейчас он выглядит не старше своих двенадцати. Мне больно смотреть, как он нервничает. В его глазах мольба, жажда истины. Он словно ждет от меня плана действий.
До сих пор я не говорил ему ничего плохого о Тиме, и оттого, что я не был абсолютно честен, у меня возникает чувство, будто я оказываю брату медвежью услугу. Возможно, мое молчание для него губительнее правды.
Я со вздохом откладываю телефон. Момент требует моего полного внимания. Я и до этого не отвлекался, просто не хотел влиять на решение Джоша. А он, напротив, ждет от меня совета. Суровой правды. Иначе зачем нужны старшие братья?
— Своего отца я не помню, знаю только его имя. Саттон сказала, что он ушел, когда я был совсем маленьким. Возможно, таким же, как ты, когда ушел Тим. Поначалу это не давало мне покоя. Я даже за него переживал. Думал, что нас разлучили ужасные обстоятельства, — к примеру, он сидит в тюрьме по ложному обвинению. Я сочинял все новые безумные сценарии, лишь бы объяснить тот факт, что он обо мне знает, но почему-то не приходит. Разве нормальный отец откажется от общения с сыном?
Джош все еще смотрит в окно, однако я вижу, что он внимательно меня слушает.
— Мой отец никогда не присылал алиментов. Даже не пытался. Если бы он хоть раз загуглил мое имя, то с легкостью меня нашел бы. Ты в двенадцать лет с этим справился. А этот взрослый идиот не захотел. — Я придвигаюсь ближе к Джошу, чтобы он слышал каждое слово. — Тим точно такой же. Он самостоятельный мужчина, и если бы он думал не только о себе, то попытался бы тебя разыскать. Ему прекрасно известно, как тебя зовут, в каком городе ты живешь, сколько тебе лет. — Глаза Джоша наполняются слезами. — В голове не укладывается: у него такой замечательный сын, который хочет с ним видеться, а он палец о палец не ударил! Он должен гордиться, что у него есть ты, Джош. Поверь, если бы я раньше о тебе узнал, я бы весь город перевернул, лишь бы тебя найти.
Едва я замолкаю, у брата по щеке скатывается слеза, и он быстро отворачивается к окну.
Я ужасно зол, что от меня намеренно скрывали брата. Мать эгоистично нас разлучила, поскольку понимала: моя любовь обесценит все то, что она способна ему дать.
Тем не менее я не хочу, чтобы мое отношение к матери и Тиму влияло на выбор Джоша. Он уже достаточно взрослый и примет решение сам. И неважно, что перевесит — моя правда или его надежда, я в любом случае его поддержу.
Когда Джош поворачивается, его глаза еще полны слез, вопросов и сомнений. Он словно доверяет решение мне.
Я качаю головой.
— Нас разлучили на двенадцать лет, Джош. Я вряд ли когда-либо им это прощу, но не расстроюсь, если простишь ты. Я честно высказал свое мнение, однако ты сам себе хозяин, и, если дашь отцу шанс, я натяну улыбку и провожу тебя к порогу его дома.
Джош кивает и вытирает очередную слезу рукавом. Сделав глубокий вдох, он на выдохе выпаливает:
— У него пикап!
Не понимая, к чему он клонит, я гляжу вместе с ним на белый «Форд».
— Я думал, он слишком бедный, чтобы добраться до Бостона, — объясняет Джош. — Или физически не способен водить — ослеп или вроде того. А у него есть машина, и он даже не пытался приехать!
Я не вмешиваюсь в ход мыслей брата и все же рад, что буду рядом, когда он сделает выводы.
— Он меня не заслуживает. — Джош произносит эту фразу как утверждение, без вопросительных ноток.
— Они оба не заслуживают.
С минуту он молча глядит мимо меня в окно. Затем выпрямляется в кресле.
— Помнишь ту домашку, которую я не сдал? Семейное древо? — Джош вытягивает ремень безопасности и начинает его застегивать. — Нам не сказали, насколько большим оно должно быть. Поэтому я нарисую маленький росток. Без веток. Поехали отсюда.
У меня вырывается смех. Такого я не ожидал. Парень нашел повод улыбнуться даже в самой печальной ситуации. Это внушает надежду. Думаю, он справится.
— Росток вместо дерева? — Я завожу машину и пристегиваюсь сам. — Почему бы и нет.
— Или это будет росток с двумя крошечными веточками — моей и твоей. Наше новое